— Так чему же тебя научила Эва?

— Понимать, что нужно мужчине, — ответила Сузана и замолчала. Это навело Фельзена на мысль, что Эва научила ее и еще кое-чему, в частности держать язык за зубами.

Официант подал меню. Они быстро сделали заказ.

— Ты утратил бразильский акцент, — сказала Сузана.

— Я жил в Африке.

— И чем занимался?

— Банковскими делами. Ископаемыми. Лесоразработками.

— Тебе надо было ехать в Бразилию. Ты ведь еще не бывал там, правда?

— Мы подумываем об этом.

— Что ж. И я там буду, если понадобится оказать помощь.

— Через твоих друзей, — сказал он, и она улыбнулась ему, утаив, однако, то, что он так желал бы узнать.

Принесли суп. Крабовый. Они не спеша ели. Ветер сотрясал оконные стекла, дождь хлестал по розам в парке, сбивая с них лепестки.

— Мне хочется спросить тебя, — заговорил он. — Не попадался ли тебе на пути в Берлине некто Лерер. Освальд Лерер.

Она поставила бокал. Официант убрал глубокие тарелки.

— Мне он не нравился, — сказала она. — У него был извращенный вкус.

— Во время войны он дал мне работу в Португалии. Знал, что я владею португальским.

— Это в его духе, — отозвалась она. — Стараться все знать.

Перед ней было поставлено тюрбо в белом соусе, перед Фельзеном — жареная меч-рыба. Фельзен вдруг понял, что у него проснулся аппетит, желание пить, вообще наслаждаться жизнью. Сузана принялась за тюрбо, Фельзен отщипнул рогалик; они стали вспоминать прежнее, все моменты, как горькие, так и счастливые. Он чувствовал, что связывает их многое.

— Ты хорошо выглядишь, Сузана, — сказал он.

— Даже после рождения двух детей, — сказала она, следя за тем, как воспримет он это известие.