Никки не видела, чтобы Крид говорил с кем-то с тех пор, как его доставили в церковь, даже с мужчиной, удерживавшим его на ногах. Он был поразительно красив, красив настолько, чтобы послужить моделью для рисования, несмотря на бинты и синяки, но определенно слишком суров: миловидность его лица исчезала под мрачной маской лица. Его глаза были серо-голубыми и совершенно холодными, словно арктический лед. Его выгоревшие на солнце волосы были связаны сзади у основания шеи.

Мужчина, на которого опирался Крид Ривера, был знаком ей. Реган сказала, что его зовут Кристиан Хокинс. Никки не могла вспомнить, как и где они встречались, разве что он был одним из тех угонщиков, которых послали на раскопки ее деда много лет назад вместе с Куином, но его она знала. Она чувствовала это глубоко внутри. Она помнила его татуировку. Она виднелась под манжетой его белой рубашки — черные чернильные изгибы, извивавшиеся по тыльной стороне руки. Каждый раз, как ее взгляд падал на них, искра узнавания пронзала ее.

Она должна расспросить его, но не сегодня. Сегодня ей удавалось лишь держать себя в руках.

Кид покидал ее.

В сотый раз вытерев руку об юбку, она приказала себе расслабиться и не сжимать ткань в кулак. Так проходил весь день: мокрые ладони, натянутые нервы, минуты, когда она не могла справиться с дыханием — все это началось этим утром, когда она проснулась от шума, который производил Кид, чистя свое оружие.

Ее кухонный стол был завален пистолетами, винтовкой, автоматами, двумя дробовиками — разобранными на части. Он протирал каждый кусочек мягкой хлопковой тряпочкой. За ночь до этого он был на Стил Стрит, и большая сумка, лежавшая у его ног, была наполнена оружием разного размера и калибра.

Он был воином и отправлялся на войну. Осознание этого было сравни взрыву.

Он обещал ей, что это не станет личной местью. У него есть работа, правительственное задание — привлечь к правосудию убийц его брата. С ним отправляется его партнер, Кристиан Хокинс, и все будет в порядке. Он будет дома через несколько недель — так он обещал ей.

Но он лгал. Каждое его слово было ложью. Она знала это, даже если сам он и не догадывался. С того момента, как он вернулся в ее жизнь, она постоянно наблюдала за ним. Она знала силу, стоявшую за его молчанием: то была не справедливость — то была месть.

Она вторгалась в его сны и разговаривала с ней — выкрики имени Джей Ти, болезненные стоны, от которых он сворачивался клубком, отодвигая от нее прочь, глубокая печаль, наводнявшая его взгляд по утрам.

Она любила его. Он был как дыхание, как красота, как жизнь — и каждая клеточка его существа была сконцентрирована на смерти.