Неожиданно в лице, маячившем перед ним, Крилл усмотрел некоторые возможности для себя.

— Чего вы хотите?

У Фридриха не было четкого плана, когда он последовал сюда за Криллом. Теперь, всматриваясь в его худое лицо с несходящими лиловыми мешками под глазами, блестящими как антрацит, все для него стало понятно. Фридрих заговорил мягким профессиональным тоном:

— Вы хотели бы обсудить новое соглашение, доктор Крилл?

Крилл чувствовал, что его ярость вот-вот прорвется на поверхность, словно какая-то острая сверкающая штуковина выпирает из-под маски спокойствия. Он заставил себя собраться и подпустил в голос холодка, с которым обычно выносил окончательный диагноз.

— Вы пытаетесь шантажировать меня, Фридрих?

Фридрих подошел ближе. Он чувствовал, что в голове Крилла бешено вертятся колесики, пока тот старается разобраться в ситуации.

— Шантаж? Какое грубое слово, доктор Крилл.

— Не пытайтесь укусить меня, Фридрих. Не забывайте, кто я такой.

— А вы не забывайте, что я не ваш подчиненный, — рявкнул Фридрих, моментально утратив маску дружелюбного спокойствия. Ему всегда становилось не по себе рядом с Криллом.

Крилл сообразил, что взял слишком высокие ноты; ему следовало бы помолчать. Но он чувствовал, что обречен беспомощно продолжать.

— Может быть, перейдете к делу? Мне почему-то кажется, что вы на самом деле не собираетесь докладывать об этом доктору Ромеру.

На губах Фридриха заиграла улыбка.

— Так-то лучше, доктор Крилл. Судя по записям Вейла, вы заплатили ему пятнадцать тысяч американских долларов. Я потребую в четыре раза больше. Наличными, в той же валюте. Давайте назовем это добавочным гонораром.

На мгновение у Крилла возникло впечатление, что оба глаза Фридриха управляются одной глазной мышцей.

— Это же шестьдесят тысяч, — запротестовал он, понимая, что его протест был таким же признаком слабоволия, как дрожь в руках.

— Но это еще и ровно половина вашего недельного заработка. Что позволит вам оставлять в банке в Женеве жалование за пятьдесят одну неделю в году. Так давайте не будем торговаться. — Он тяжелым взглядом уставился на Крилла. — Вы случайно не еврей, доктор Крилл?

— Что? — Крилл покачал головой. — Нет. Почему вы спрашиваете? — Какого еще черта надо этому Фридриху? Но острые лезвия в голове завертелись сильнее, превращая мозг в кашу и отвлекая мысли на другое. И еще эта чертова дрожь засасывала, как жадная пасть.

— У вас необычная фамилия для англичанина, — произнес Фридрих так, словно был знатоком необычных фамилий.

— Что за игру вы затеяли, Фридрих? — Это было все равно что снова и снова пытаться обвести защитников, сравнять счет и каждый раз терпеть фиаско. Они наваливаются на тебя, и такое чувство, что ты никогда уже не дотянешься до мяча и не заработаешь очки.