Оставив Остина закрывать дверцу салона, Дэлей двинулся по узкому проходу между креслами к кабине пилотов. Мадам задержала его.

— Летите прямо в Медельин, — приказала она.

— А что с вашим «боингом»? Вам будет удобнее…

— Хватит болтать, — рявкнула она.

— Как скажете. — Он пожал плечами и прошел в кабину, чтобы запустить двигатели.

Мадам откинулась на спинку кресла, подчеркнуто не обращая внимания на доктора Ромера. Организации принадлежало несколько надежных убежищ в джунглях вокруг Медельина. Из одного из них она сможет начать все заново… и решить, что ей делать с Густавом.

Там, в коттедже, выйдя из кухни, он наконец рассказал ей все об американцах. О Нэгьере, притворявшемся американцем, и о Гейтсе, стопроцентном бостонце. Не забыл и про сенсоры и псевдопопугаев. Густав рассказывал ей все таким срывающимся голосом, что его напряжение казалось еще большим, чем было на самом деле. Временами он дергался, словно боясь, что она сейчас ударит его; порой ему удавалось избегать ее взгляда. Мадам ни разу не прервала его и не задавала никаких вопросов. Когда он наконец закончил, она поблагодарила за рассказ и добавила, что он сам должен понимать, что это значит. Однако она не успела решить, что это значит для Густава, — разразилось землетрясение.

Она прислушалась к звукам в кабине самолета, пристегнула ремень и задумалась. Здесь с ними было покончено, в этом она не сомневалась. Но клиника была всего-навсего зданием, которое можно построить заново. Важна концепция, всегда говорил Элмер, и пока ты не утратила ее, у тебя не будет никаких сложностей. Она может построить ее где угодно. А что касается ее самой, то с помощью пластической операции она исчезнет с лица земли. И никакие Мортоны на свете никогда не смогут опознать ее. Это потребует времени и сил; придется пойти на большие жертвы. Ей придется забыть о роли светской дамы; придется отказаться от занимаемых мест во всех этих медицинских фондах и благотворительных учреждениях. Но это пустяк в сравнении с тем, что она обещала Элмеру — местью за неспособность мира сохранить ему жизнь, остаться с ней, дать ей возможность родить его ребенка.

Конечно, заменить Густава будет трудно. Но не невозможно. Нет ничего невозможного, говорил Элмер, пока ты помнишь о главном.

Сейчас она почти физически ощущала Элмера здесь, рядом с собой. Он был так близко, что она даже чувствовала его пальцы, дотрагивающиеся до ее щеки; его глаза, заглядывающие в ее глаза; его сильный голос, говорящий ей, что она должна продолжать дело — ради него. И сделать это — без Густава.