Сегодня я получила последнее письмо от тебя. Да, я встретила другого человека! С твоей стороны гнусно шпионить за мной, но тебе больше не удастся портить мне жизнь. Что бы ты ни придумал, я никогда ничего не расскажу тебе о нем. Когда мы с ним вместе, тебя просто не существует! Даже в моих мыслях!

Ты хочешь напугать меня? Я-то думала, что ты понял. Я не желаю тебе зла! Тебе и так пришлось несладко в жизни. Я бы хотела, чтобы у тебя все сложилось хорошо. Но я больше не могу для тебя ничего сделать. Особенно после того, что случилось в домике в тот раз. Я могу тебя понять. Ты мне рассказывал о своей семье, я знаю, что я — единственный человек, которому ты смог довериться. Я много думала о том, что ты мне рассказал. О твоем дедушке, который помог столь многим людям бежать из страны во время войны и которого схватило гестапо и отправило в концентрационный лагерь. Он вернулся оттуда с подорванным здоровьем, но не услышал ни слова благодарности за все спасенные им жизни! Я думала и о твоем отце, который, по твоим словам, был лучшим отцом на свете, но сильно пил и запирал вас в подвале. Я помню тот вечер, когда ты рассказал мне это, словно это произошло вчера. Мы сидели на крылечке перед домиком, и я не могла понять, почему ты серьезно считаешь, будто твоя мать виновата во всем плохом, что с вами случилось, потому что она бросила вас и уехала; но что у твоего отца были благие намерения, что бы он с вами ни вытворял. Я по глупости высказала все, что я о нем думаю, и вот тут-то ты будто превратился в другого — человека. Я не могу этого забыть, как бы мне этого ни хотелось! Мне всегда твои глаза будут представляться такими, какими я увидела их той ночью в подвале. Ты тогда ненавидел меня и хотел уничтожить. Никакими извинениями не исправить того, что было разрушено тогда! Я знаю, что ты доверял мне больше, чем всем другим девушкам, что именно поэтому ты рассказал мне все про свою семью. Я могу понять и простить тебя, но я никогда больше не смогу доверять тебе! Ты должен обратиться…

Очевидно, дописать письмо ей что-то помешало. Он стал перебирать конверты. На штемпеле последнего стояла дата — двадцать шестое сентября этого года. В конверте лежал сложенный листок, напечатанный на компьютере.

Это последнее письмо, которое я тебе пишу. Не знаю, прочитаешь ли ты его, но это уже не важно. Вместо этого я начал разговаривать с тобой. Я понял, как мне заставить тебя слушать то, что я имею тебе сказать. Будешь, к дьяволу, слушать каждое мое слово! И у тебя нет никакого шанса отвертеться. Сегодня я тебя ждал. Ты тогда сказала, что тебе требуется время, пока ты снова не будешь готова. Теперь это время прошло. Я тебе устрою сюрприз. Ты вышла из клиники и села в машину вместе с каким-то мужчиной. Вы поехали к набережной Акер-Брюгге. Вы, черт дери, полчаса просидели в этой машине! На следующий день он отвез тебя домой, и, когда ты собралась выйти из машины, он ткнулся в тебя носом; тогда-то я и понял, что у вас шуры-муры. Ему сорок три года. Он на шестнадцать лет старше тебя. Он зарабатывает восемьсот пятьдесят тысяч в год, и семь миллионов[31] на книжке. Он женат, у него трое детей. Тебя все это, похоже, устраивает. И я вот думаю, что не надо было мне выпускать тебя тогда из подвала домика и что мало было оставить тебя тогда там на ночь. Что, может быть, я приеду и заберу тебя из твоей теплой постельки как-нибудь ночью, когда ты будешь считать, что ты в безопасности, и отвезу тебя назад в тот подвал, и кто знает, выйдешь ли ты когда-нибудь вообще оттуда.