— А что именно вы ищете? Возможно, я смогу помочь.
— Я много думала о Шарлотте. О том, могла ли она быть ключом ко всему произошедшему.
Она услышала, как Патрик печально вздохнул в телефонную трубку.
— Моя дочь всегда была ключом, детектив. К моей жизни, ко всему, что имеет для меня значение. Не существует ничего, что я желал бы больше, чем узнать, что с ней произошло.
— Я понимаю, сэр, — мягко произнесла Джейн. — Знаю, что вы хотите ответа, и я думаю, что смогу вам его дать.
Он открыл дверь в мешковатом свитере, хлопковых слаксах и шлепанцах. Лицо Патрика, как и его пуловер, было обвисшим и помятым, в каждой складочке глубоко отпечаталось давнее горе. И Джейн явилась сюда, чтобы освежить ужасные воспоминания. Из-за этого она чувствовала себя виноватой, и когда они обменялись рукопожатием, она задержала свою руку чуть дольше положенного, давая понять, что сожалеет.
Он печально кивнул Джейн и повел ее в столовую, шаркая шлепанцами по деревянному полу.
— Я приготовил для вас ежегодники, — проговорил он, показывая на томики на обеденном столе.
— Я только заберу их и поеду. Спасибо.
— Боже мой. — Он нахмурился. — Если возможно, я бы предпочел, чтобы вы не выносили их из дома.
— Обещаю, я буду обращаться с ними крайне бережно.
— Не сомневаюсь, но… — Он положил руку на стопку книг, словно благословляя ребенка. — Это то, что осталось от моей дочери. И, знаете, тяжело отдавать это кому-либо. Я боюсь, что они потеряются или порвутся. Что кто-то может выкрасть их из вашей машины. Или вы попадете в аварию и… — Он замолчал и печально покачал головой. — Я ужасен, да? Оцениваю стопку книг настолько высоко, что думаю только о том, не случится ли
— Они имеют для вас большую ценность. Я понимаю.
— Так, может, вы могли бы уступить мне? Вы прекрасно сможете здесь расположиться и сидеть столько, сколько потребуется, чтобы просмотреть их. Могу я вам что-нибудь предложить? Стакан вина?
— Благодарю, но я на дежурстве. И мне еще ехать домой.
— Тогда кофе.
Джейн улыбнулась.
— Это было бы замечательно.