И вдруг лицо его стало серьезным, будто смех стерли ладонью. У меня что-то дернулось под ложечкой. Вампиры переключают движения, будто щелкают кнопкой. Если он это уже умеет, что он умеет еще?

— Ты знаешь про вампиров, которых пустили в расход в Округе?

Это был вопрос, поэтому я ответила:

— Слыхала.

Поблизости от нового вампирского клуба растерзали четырех вампиров. Вырвали сердце и отрезали голову.

— Ты все еще работаешь с копами?

— Я все еще в резерве у нового подразделения.

Он снова засмеялся.

— Ага. Команда призраков. Ни людей, ни денег. Так?

— Ты довольно точно описал почти все полицейские службы города.

— Может быть. Но у копов то же отношение, что и у тебя, Анита. Убитый вампир — подумаешь, важность? Новые законы этого не меняют.

Со времени дела «Аддисон против Кларка» прошло всего два года. В решении суда было дано новое определение, что есть жизнь и что не есть смерть. Вампиризм был признан законным в СШ старой доброй А. Мы оказались одной из немногих стран, которая признала вампиров. И парни из службы эмиграции, брызгая слюной, старались предотвратить иммиграцию вампиров целыми — ну, скажем, стадами. Чертова уйма вопросов рассматривалась в том суде. Должны ли наследники возвращать наследство? Убить вампира — это убийство или нет?

Было даже движение за предоставление им права голоса. Да, времена меняются. Глядя на вампира по ту сторону стола, я пожала плечами. Мне тоже было все равно, одним убитым вампиром больше или меньше? Возможно.

— Если ты считаешь, что я так думаю, зачем ты вообще пришел?

— Потому что ты в своем деле лучшая. А нам и нужна лучшая.

Он впервые сказал «нам».

— На кого ты работаешь, Вилли?

Он улыбнулся — доверительной, понимающей улыбкой, будто он знал что-то, что мне тоже полагалось бы знать.

— А какое тебе дело? Деньги будут хорошие. Мы хотим, чтобы этими убийствами занялся кто-то, знающий ночную жизнь.

— Я видела тела, Вилли. И сказала полиции свое мнение.