— Если я узнаю, что за смертью моих детей стоит Каролла, то я надеюсь, что он выйдет на свободу, потому что я сама его убью.

Тереза села, встревоженная странным блеском ее глаз. Мойра не понимала ни слова, но чувствовала по интонации, что было сказано нечто необычное.

— Что она сказала?

— Ничего особенного.

Домино не вел подробных записей. В его дневнике содержались в основном цифры и изредка попадались инициалы. Послюнявив палец, София стала листать дневник, выискивая дату своей свадьбы.

Вот оно! Короткая строчка: «Венчание С. и К.». Она перевернула страницу, пытаясь вспомнить, через сколько дней после свадьбы позвонила в приют. В дверь постучали, София подскочила от неожиданности. Дверь приоткрылась, и в щель заглянула Мойра.

— Я хотела передать тебе номер абонентского ящика Витторио Розалеса в Риме. Прости, я тебя напугала?

— Да, да, напугала. Спасибо и спокойной ночи. Скажи Терезе, что я вернусь, как только что-нибудь выясню.

София чуть ли не силой выпроводила Мойру из комнаты и заперла дверь на замок. Потом схватила дневник. У нее дрожали руки, и, когда наконец удалось найти нужную запись, она испустила громкий вздох облегчения.

Перегнувшись через перила, Мойра ошарашенно наблюдала, как София с быстротой молнии слетела по лестнице, открыла парадную дверь и вышла.

— Ну и ну, — пробормотала Мойра, — эти иностранцы — просто нечто.

А сама подумала: может, все еще кончится хорошо, потому что про ее невестку никак не скажешь, что она спит на ходу.

На следующее утро Грациелла уехала с виллы в восемь часов. Она надела черное крепдешиновое платье, черное летнее пальто и траурную вуаль. При ней была сумочка из черной кожи. Рука, затянутая в черную перчатку, держала четки.

В восемь пятнадцать утра Лука Каролла покинул отель с небольшим узелком под мышкой. Он зашел в общественный туалет и переоделся в монашескую рясу, а свою одежду аккуратно сложил, завернул в коричневую бумагу и, встав ногами на крышку унитаза, спрятал сверток между крышкой сливного бачка и стеной. Покончив с этим, он спустился на пол и вышел, опираясь на трость. Выйдя на улицу, Лука начал прихрамывать, припадая на одну ногу. Переулками он вышел на площадь перед зданием тюрьмы Унигаро и суда. Часы показывали девять, заседание суда начиналось в десять.

В половине десятого Данте позвонили. По телефону он получил полный отчет о передвижениях Луки и о том, что одежду он оставил в общественном туалете по такому-то адресу.

На то, чтобы доработать оружие и потренироваться в лесу в стрельбе из него, ушла почти целая ночь. Данте с неохотой вынужден был признать, что в упорстве и целеустремленности Луке не откажешь. Он снова и снова стрелял в маленькую отметину на стволе дерева. Лука даже попросил Данте пригнуться до роста Кароллы и на нужной высоте прислонил к дереву несколько палок, чтобы поупражняться стрелять вниз, как это придется делать в здании суда. Он промахнулся шесть раз, но на седьмой пуля пошла точно под нужным углом.