— Не волнуйтесь, святой отец. Это дела семейные.

Хулиган снова обратился к Джубили, который, казалось, вот-вот грохнется в обморок:

— А ты, значит, молчишь. Позволяешь этому куску дерьма оскорблять твоего брата.

Быстрым, резким движением Джонас полоснул по диагонали полотно, стоявшее перед ним на мольберте. Он хотел сделать то же и со второй картиной, но тут вдруг раздался голос:

— Ладно, парни, поразвлекались, и хватит. А теперь опусти нож и ложись на землю.

Отец Маккин обернулся и увидел полицейского в форме, который стоял на лугу и целился в Джонаса. Рэпер равнодушно смотрел на него, словно видеть нацеленное на себя оружие — дело привычное.

Полицейский нетерпеливо дернул пистолетом:

— Слышал, что я сказал? Ложись на землю, и руки за голову. А ты, обезьяна, отпусти человека.

Преподобный Маккин почувствовал, как ослабла хватка, и глотнул наконец воздуха. Дуд отпустил его и присоединился к приятелю. Медленно, словно снисходя, оказывая любезность, а не выполняя приказ, они легли на землю и заложили руки за голову.

Пока полицейский держал их под прицелом и вызывал по рации подмогу, священник, освободившись наконец, обернулся к озеру и с волнением стал искать на велосипедной дорожке того, к кому не сумел подойти.

Его кошмар — человек в зеленой куртке — исчез.

Глава 28

Глава 28

Вивьен с тревогой прислушивалась к переменчивому шуму двигателя, пока вертолет снижался.

Она не любила летать. Не любила находиться в каком бы то ни было незнакомом средстве передвижения, которым не могла управлять, особенно если оно подбрасывает при каждом воздушном завихрении и заставляет нервничать при перемене вращения ротора.

Она посмотрела в окно на приближающуюся землю. Словно висящие во мраке, который, казалось, окутал все на свете, сверкали внизу огни большого города. Красочные и вызывающие, разбросанные вокруг, точно мерцающие звездочки.

Вертолет наклонился и сделал вираж. Внизу светилась яркими огнями взлетная дорожка небольшого аэропорта.

Неожиданно в наушниках гулко зазвучал голос пилота.

За все время пути они не обменялись ни словом.

— Скоро садимся.