С испуганным воплем вождь кочевников выпустил стрелу, предназначавшуюся Конану, в ожившую статую. Стрела ударилась о плечо золотого Бога, отскочила и полетела вверх, переворачиваясь в воздухе, а длинные руки идола вытянулись и схватили Кераспа за руку и ногу. Отчаянные крики срывались с покрытых пеной губ Кераспа, а Бог, повернувшись торжественно двинулся к провалу. Это зрелище парализовало Конана, наполнив его ужасом, а Бог, медленно шагая вперед, преградил ему путь к выходу; куда бы он ни повернул, он неминуемо попал бы в объятия этих страшных рук, длинных как у обезьяны. К тому же Бог при всей своей массивности двигался стремительно.

Багровый идол приблизился к бездонному провалу и поднял Кераспа высоко над головой, чтобы сбросить его в черную бездну. Конан увидел, как Керасп открыл рот; с губ его на рыжую бороду стекала слюна; он издавал отчаянные вопли, словно обезумев. Покончив с Кераспом, Бог, без сомнения, примется за него. Древние жрецы не должны были бросать жертвы в бездну - этим делом занимался сам золотой Бог. Когда статуя качнулась назад на своих золотых ногах, чтобы сбросить вниз Кераспа, Конан, протянув руку назад, нащупал одно из деревянных сидений. Они, конечно, были предназначены для верховных жрецов или других прислужников древнего Бога. Конан, резко повернувшись, схватил массивное сиденье за высокую спинку и поднял его. Чувствуя, что мускулы едва не лопаются от напряжения, он раскрутил сиденье над головой и ударил им золотого Бота в спину между лопатками, в то время как тело все еще вопящего Кераспа полетело в бездну. Дерево сиденья расщепилось от удара о металлическую поверхность. Нападение застало Бога в тот момент, когда он покачнулся вперед бросая Кераспа, и он потерял равновесие. Какую-то долю секунды чудовище балансировало на краю провала, отчаянно било по воздуху своими длинными золотыми руками. Затем сверкающий Бог тоже рухнул в пустоту.

Конан бросил на пол обломки сиденья и заглянул в пропасть. Больше оттуда не доносились крики Кераспа. Конану почудилось, что он услышал где-то очень далеко внизу слабый звук падения, какой мог бы произвести идол, ударившись о скалу и отскочив от нее, но точно сказать было трудно. Ни грохота, ни всплеска: все стихло.

Конан провел рукой по лбу, и устало улыбнулся. Кончилось проклятие Окровавленного Бога, и сам Бог исчез. Какое бы огромное богатство не скрылось сейчас навсегда в земных недрах, Конан не жалел, что его ценой купил себе жизнь. На земле осталось еще немало сокровищ.

Он подобрал свою секиру, лук Рустума и вышел из храма на солнечный свет, чтобы выбрать себе лучшего коня.