— Ради бога, осторожнее! Погоди! Сейчас приедет полиция.
— Эй! — позвал Джон. — Эй! Вы меня слышите?
— Джон, подожди!
Он ступил за порог, держа ружье наперевес, не снимая палец со спускового крючка, стараясь одновременно держать в поле зрения и ярко освещенную подъездную дорожку, и лужайку. Он сделал несколько осторожных шагов, направляя ружье то вправо, то влево, то снова целясь в мужчину. Ветер развевал полы его халата. Наоми последовала за ним.
Они подошли к нему почти вплотную. Черная шапка, черная куртка, черные штаны и черные ботинки. Молодой, не больше тридцати, подумала Наоми. Джон нагнулся, поднял пистолет и отдал его Наоми.
Он был тяжелый, мокрый и холодный, и ее передернуло от отвращения. Она посмотрела по сторонам и снова перевела взгляд на незнакомца.
— Эй! — сказал Джон.
Наоми присела на корточки и заглянула ему в лицо. Только сейчас она заметила маленькую дырочку у него во лбу, прямо над правым глазом. В ране запеклась кровь, дождь так и не смог ее размыть. Кожа вокруг посинела.
Она взвизгнула и на коленях переползла на другую сторону. Дыра в затылке, волосы вокруг опалены. Спекшаяся кровь.
— Его застрелили. — Судорожно припоминая хоть что-нибудь из курса первой помощи, что им преподавали в школе, она схватила его за руку, отогнула кожаную перчатку и прижала пальцы к его запястью. Рука была, как ни странно, теплая.
Она попыталась определить, есть ли пульс, но так и не смогла. Он вдруг открыл глаза.
Ее сердце едва не выскочило из груди.
Он вращал глазами и, кажется, не видел ничего вокруг.
— Где мои дети? — спросила Наоми. — Вы меня слышите? Где мои дети? Ради бога, скажите, где мои дети?
Он никак не отреагировал. Глазные яблоки все так же вращались.
— Где мои дети? — закричала Наоми. Она не верила своим глазам — как он может быть жив с двумя дырками в голове?
Его рот приоткрылся. Закрылся. Снова приоткрылся и снова закрылся, как у рыбы, выброшенной на берег.
— Мои дети! Где МОИ ДЕТИ?!
— Лара, — еле слышно прошептал он. — Лара…
— Кто вы? — спросил Джон. — Пожалуйста, скажите, кто вы?