Здесь рядовой Какашкин. Я рядовой Какашкин.

Погрузка заканчивалась. Все торопились. Бесо в порядочном отдалении, на краю летного поля деловито общался с группкой вояк-офицеров. Его черная «Волга» соседствовала с командирским «Уазиком».

Я высматривал контейнер, хоть отдаленно подходящий по габаритам для Сереги Шведа. И не мог высмотреть. Раньше загрузили. Я ведь поспел только к середине погрузки. Солдатики косились по муравейному – от четырех медицинских «рафиков» к самолету и обратно. Бестолково хватались втроем за один контейнер и в одиночку за другой. Матерился прапорщик. Бессмертные слова! «Как мать-перемать, так мать- перемать! А как мать-перемать, так хрен?!». Салабоны! Зеленки!

Салабон, зеленка, рядовой Какашкин чухался в траве у забора – прохладно ему, наверное. В трусах и в майке, босиком! Ну, ничего. Ему есть сменка. Выгодный ченч: солдатскую форму на кроссовки, кожаную куртку. Не каждый дембель способен так прибарахлиться накануне гражданки. Вот только тренировочный «адидас» я оставил себе. Пригодится. Натянул гимнастерку и штаны поверх. Пригодится-то пригодится, но взмок я изрядно. И левая рука напрочь отказывала.

Я взбегал по аппарели в нутро самолета, ставил контейнер, мчался за следующим. Где же контейнер со Шведом? «Живой. Пока живой». Так сказал Бес. И не врал. Не врал хотя бы потому, что вся добытая мной информация (у Маринки, у Костика Сурнова) говорила за то же.

Один путь – подойти к прапорщику, попытаться объяснить. Что объяснить? Я- не я. Внутри- живой человек, мой друг. Этот на черной «Волге»- урка. И командиры ваши – дерьмо, пособники. Пока суть да дело, пока разборки… самолет «махнет серебряным крылом».

Второй путь- спуртануть через все поле к той группке и напрямую втолковать офицерикам в присутствии Бесо. Что втолковать? Где гарантия, что для них это будет чем-то новеньким? «Смир-р-рна!» Ах, не солдат?! А где солдат?! В комендатуру! Там разберемся! И опять же самолет- тю-тю. Да и сгоряча могут и меня пристрелить. Вот при таком раскладе – могут. Повод для Беса – лучше не придумаешь. Это потом они закатят долгое служебное расследование и прочая, прочая. А мне-то будет все равно. Мне и… и Шведу.

Третий путь – АН-22, «Антей». По прибытии в эту хлебаную Швейцарию так или иначе скандал возникнет. И закачу его я. Пусть потом переправляют назад, сажают, судят, но сначала я закачу скандал, а Серега Швед будет рядом – да, обдолбанный, да невменяемый, но – живой. Мне будет на что указывать пальцем. И не пальцем в небо, куда улетел самолет, а пальцем в живое (ЖИВОЕ) свидетельство криминальных транспортировок.