В кабине лифта она молча показала наверх, и он увидел на потолке рабочий люк. Он понимающе кивнул головой, подсадил ее и тут же услышал легкий скрежет открывающегося люка. Она вылезла на крышу лифта. Вулф с трудом тоже стал протискиваться сквозь узкое отверстие. На полпути у него свело мышцы правой руки, и Чика должна была поддерживать его, пока он не протащил левую руку и не оперся локтем на покрытую густым слоем технической смазки поверхность. В какой-то момент он завис в воздухе без опоры для ног и не знал, то ли карабкаться наверх, то ли спрыгнуть обратно в кабину. Затем, собравшись с силами, он рывком подтянулся и оказался рядом с Чикой.

Несколько секунд он стоял скорчившись на металлической крыше, не в силах выговорить ни слова. Чика обняла его за плечи, и он ощутил, как от нее исходит то же тепло, что и от Сумы в конце их схватки. Но на этот раз, вливаясь в его тело, оно несло ему облегчение.

Затем он поднялся на дрожащих ногах. Она встала рядом. На крыше лифта было посветлее, и он понял, где они находятся: на самом верху лифтовой шахты, на высоте свыше пятисот футов. "Хорошо, что хоть невозможно взглянуть вниз", – подумал Вулф.

Вулф заметил, что Чика стала поднимать голову, и ощутил какое-то странное шевеление внутри себя. Свет совсем исчез. Вулфу показалось, что он проваливается вниз, в шахту, и инстинктивно ухватился за центральный кабель, но Чика сразу же отбросила его руки прочь и осторожно взяла их в свои ладони.

Что-то случилось. Вулф ощутил вибрацию. Одновременно с этим нахлынула какая-то давящая темнота, обладающая объемом и формой.

Заметив огненные искорки в глазах Чики и вспомнив объятую огнем Кэти, мертвого Джонсона, голубой огонь в груди Камивары, Суму с устремленным на горящего Бобби пронзительным взглядом, он вдруг понял, что в лицо ее сейчас смотреть не следует – это лицо Горгоны.

И все же он не отвернулся. Пристально глядя Чике в глаза, в которых плясали зеленые серпы, по-новому высвечивая пульсирующую темноту, сгущая ее или ярко освещая, как во время фейерверка, он ждал, когда все успокоится здесь, на самом верху шахты лифта.

Лифт в это время дернулся. Вулф ощутил толчки в своих мускулах и понял, что они вздрагивают не от усталости, не оттого что он выдохся вконец, – дополнительные резервы адреналина подоспели как раз в ту минуту, когда они вылезли из затемненной, лишенной воздуха потайной комнаты.

Боязнь. Он боялся Чику, боялся себя в измененном виде. И опять он ощутил безмерную силу таинственного магнетизма, влекущего его к Чике, и даже вздрогнул от этого. А потом перед ним возник образ его отца в лихо сдвинутой на затылок мокрой от пота ковбойской шляпе, держащего в руке оплетенный боевой жезл – фетиш индейцев-апачей. Стоя посреди Лайтнинг-Риджа, этого маленького поселка старателей в Австралии, он говорит сыну: "Жизнь гроша ломаного не стоит, если не рискуешь. Запомни это, сын!"