Между ожиданием и реальностью — целая пропасть. Она может быть шириной с каньон, а может — всего лишь с волосинку, но пропасть есть все равно. То, что я вижу, сделав еще два шага, настолько отличается от того, что я себе представляла, что мой мозг отказывается это воспринимать. Джерри лежит на ковре в гостиной в луже крови. Его лицо повернуто ко мне, в застывших глазах недоумение, как будто мир, в который он вернулся, остался для него неразгаданной тайной. В руке он держит белую веревку с петлей.

У меня нет времени задуматься, почему он в моем доме и лежит мертвый на моем ковре, потому что от тяжелого удара, донесшегося сверху, волосы у меня на затылке становятся дыбом. Еще один удар доносится из кабинета наверху. Я выхожу в коридор и снимаю с вешалки у двери крикетную биту. В сумрачном свете каждый знакомый дверной проем таит опасность, всякая тень несет потенциальную угрозу. Теперь я слышу звук, который получится, если что-то волочить по полу, и, перепрыгивая через три ступеньки, поднимаюсь наверх. Дверь в кабинет приоткрыта, документы разбросаны по полу, стул опрокинут. Я тихо захожу в комнату и чувствую, что мои колени подкашиваются. Пол свисает с крюка над дверцей шкафа, его руки связаны за спиной, рот заклеен скотчем, толстая белая веревка с потертыми концами обвивает его шею. Он пытается упереться ногами в пол. Но вот его взгляд останавливается на мне, и он начинает громко стонать. В глазах у него паника и мольба.

Я хватаю офисный стул и, чудом удерживаясь на нем, пробую развязать узел на шее Пола, но он затянут туго и не поддается. Его волосы пахнут дегтем и потом. Это запах страха. Я осматриваю комнату в поисках какого-нибудь предмета с острыми краями, хватаю рамку с фотографией детей, бросаю ее на пол, поднимаю осколок и начинаю пилить плотное волокно над его головой. Я ни о чем не думаю, все мои силы направлены на освобождение мужа. Веревка наконец обрывается, Пол падает на ковер, оставляя на дверце шкафа кровавый след. Я срываю скотч, заставляя его кричать от боли, и тысячи вопросов готовы сорваться с моих губ.

— Какого черта…

— Развяжи меня скорее!

Его запястья вздулись от растяжения и попыток вырваться. Я порезалась, пока пыталась распилить веревку, связывающую его руки.

— Что случилось?

Он не может говорить, только хватает ртом воздух и стонет.

— Удар по голове…

Он силится восстановить в памяти все, через что ему пришлось пройти. Я стараюсь успокоить его, вижу синевато-багровый сгусток в его волосах и прижимаю его голову к своей груди, повторяя снова и снова, что все будет хорошо. Два часа назад я люто ненавидела своего мужа, а сейчас, видя, как он страдает, я бы умерла за него.