В тот же день он берет листок с описанием пресловутого итальянца в мастерскую Сесилии Корнаро. Когда он заходит, девушка дремлет на диване. Она скользит по нему взглядом добрых сонных глаз, не поднимая головы с желтой шелковой подушки.

— Ах, синьор англичанин, вернулись? Есть что-нибудь новое?

В ее голосе явно слышится удовольствие. Три месяца назад Валентин пустился бы в приятные размышления на эту тему, однако его нервы вымотаны до предела, а глаза болят от недостатка сна. Зад горит огнем, а легкие мучит кашель, подготавливающийся ночью выворачивать его потроха наизнанку. Он не в состоянии дарить удовольствие, потому не желает думать о том, чтобы его получить. Чего бы ни хотела Сесилия добиться этим нежным голосом, он не намерен отвлекаться от цели. Ни одна женщина не смогла заинтересовать его с тех пор, как он впервые увидел Мимосину.

— Я… я хочу, чтобы вы снова попробовали написать портрет, — говорит он, покашливая.

— Ах, — произносит она, встает с дивана и споласкивает лицо водой. Капельки блестят на ее волосах, и она стряхивает их. — Что изменилось с нашей последней встречи, мистер лорд Валентин Грейтрейкс? Точно. Помните, — ее голос становится низким и угрожающим, — я уже подводила вас прежде?

Валентин не хочет встречаться с ней взглядом, потому начинает рассматривать стены, завешанные портретами. Когда он был здесь в первый раз, была ночь и на этих лицах читалось выражение чувственной пресыщенности. Однако днем те же лица кажутся исполненными желаний, словно бы спешащими предаться утехам любви, пока не село солнце.

Сесилия Корнаро ждет его ответа, не пытаясь скрыть нетерпение. Он знает, что ей нравится все новое, потому первым делом предлагает ей задание.

— На этот раз я хочу, чтобы вы написали для меня портрет мужчины. У меня есть подробное описание его внешности.

Он машет листком, словно ребенок, который вовремя закончил контрольную работу. Даже это несильное колебание воздуха вызывает у него новый приступ кашля. Художница поворачивается к нему спиной и начинает рыться в шкафу, похожем на кладовую для мясных продуктов. Она ставит на стол сырые яйца, а также различные порошки и сиропы. Разбив яйца в бокал, она быстро их взбивает. Валентину кажется, что она готовит темперу, чтобы приступить к портрету, и он удивляется, когда она протягивает бокал ему.

— Пейте, — командует она.

Никто не смеет обращаться к Валентину в подобной повелительной манере. Более того, от женщины он всегда ждет в первую очередь нежности. Но он хочет, чтобы она написала портрет убийцы, потому выпивает смесь, которая чертовски приторна и отдает мать-и-мачехой.