— в сент-экз?

— Да… в «Сент-Экзюпери». Там есть люди, которые разбираются в таких вещах.

— жюль, скажи мне одну вещь.

— Да?

— ты говорил со мной обо всем — о маме, о доме, ошколе… почему ты не спросил о папе?

* * *

Он проснулся от собственного крика: «Папа!» Или, может быть, ему приснился сам этот крик — во сне он снова разговаривал с «Жюлем Моро».

Бастиан уже приподнялся и протянул руку, чтобы включить свет, но передумал и снова откинулся на подушки. Неужели это никогда не кончится? Каждый раз, когда даже самый крохотный лучик света пробивался сквозь окружающий его туман, тут же наваливалась непроглядная ночь. Сначала признания Патоша по поводу его матери… Потом Опаль, которая была в Сети, но не ответила ему… И наконец, «Жюль Моро». Жюль, который все знал… почти все. С которым он как будто вступил в некий страшный заговор…

Жюль, который прервал разговор, как только Бастиан спросил об отце. Почему?

Вопросы, вопросы… Целое море вопросов, в которых он тонул. Они захлестывали его с головой, погружая в пучину безумия.

Бастиан понял, что уже не сможет заснуть. Не сейчас, во всяком случае. Превозмогая страх, который с появлением кошмаров стал его постоянным спутником, он поднялся, чтобы пойти на кухню попить. По дороге он зажег весь свет, хотя и сомневался, что свет может отпугнуть… призраков — да, в конце концов, надо все назвать своими именами.

На кухне он налил себе стакан молока и начал пить, стараясь не смотреть в окно: ему не хотелось видеть туман. И уж совсем не хотелось разглядеть среди тумана голову ребенка, наполовину расплющенную колесами автомобиля, медленно плывущую по воздуху, увидеть его глаза, в которых светится какая-то древняя, нечеловеческая мудрость, а потом — маленькую ручонку с согнутыми пальчиками, которой он машет в знак приветствия…

Вдруг взгляд Бастиана упал на небольшую узкую дощечку с крючками, прикрепленную к стене. На крючках висели всевозможные предметы, как полезные в хозяйстве, так и декоративные: карманный фонарик, какая-то штуковина вроде веера из перьев, штопор, ключи…

Ключи!

Целая связка ключей. От дома и… от мастерской матери.

Он мог увидеть картины. Прямо сейчас. Сейчас или никогда.

Бастиан повернулся к окну. Придется пройти через весь сад. Среди ночи. В тумане. Но у него не было выбора: он должен увидеть эти картины. Ради своей матери — и, как он начинал понимать, ради самого себя.

Стараясь ни о чем не думать, он вернулся в комнату, надел свитер и сунул ноги в мохнатые шлепанцы. В кухне он снял с крючка связку ключей, подошел к входной двери, постоял возле нее несколько секунд. Наконец вдохнул как можно глубже, резко распахнул дверь и замер на пороге.