Но сейчас ситуация изменилась. В глазах Антуана она прочитала страх, гнев, угрозу — после одного лишь упоминания о зачислении Бастиана в лицей в обход правил. Он ли выдавал себя за «Жюля Моро» или нет, но родители Бастиана должны быть осведомлены. Точнее нет, не оба: Каролина Моро еще слишком сильно страдает, чтобы добавлять ей новые муки. Но Даниэль Моро, напротив, производил впечатление надежного человека, обожающего свою жену и заботящегося о своем сыне. Именно к нему и нужно обратиться. И встретиться с ним не у них дома, чтобы Каролина случайно не услышала разговор, а у него на работе, в офисе фирмы «Гектикон».

Одри повесила на крючок полотенце, которым только что вытерла руки, и вернулась в спальню. Найдя в справочнике телефон фирмы, она набрала номер.

Секретарша пропела «алло» бодрым и в то же время вкрадчивым голосом, как и подобало обитательнице волшебного мира, чьим девизом были три слова: молодость — красота — роскошь.

— Здравствуйте, могу я поговорить с Даниэлем Моро?

На другом конце провода повисла пауза — достаточно долгая, чтобы показаться подозрительной, особенно если перед этим чарующий голос сирены словно бы обещал немедленное исполнение всех ваших желаний.

— Простите, кто его спрашивает?

— Одри Мийе. Я учительница его сына.

— Я… не кладите трубку, пожалуйста.

Одри подождала минуту, другую. Наконец она услышала длинные гудки — значит, Дорелея переключила ее на другую линию. После четвертого гудка трубку сняли, и Одри услышала женский голос — властный, энергичный и светский одновременно, сразу узнав который, она мгновенно оцепенела, потеряв всякую способность действовать:

— Здравствуйте, мадам Мийе. Это Клеанс Рошфор. Вы не могли бы подъехать ко мне в офис? Мне нужно с вами повидаться, очень срочно. Например, прямо сейчас, если у вас нет первого урока.

Глава 52

Глава 52

Понадобятся еще целые столетия, чтобы стереть память о том, что случилось…

Они все в родстве между собой…

Хриплый голос старого судмедэксперта всю дорогу звучал в ушах Бертеги, и поездка по городу после недавнего разговора с Либерманом и всего того, что комиссару довелось узнать, носила совершенно нереальный характер: вид каждого встречного заставлял Бертеги мысленно возвращаться к неофициальной истории города, не упоминающейся ни в каких справочниках и рекламных буклетах, расхваливающих «готическую игрушку в самом сердце Бургундии»… Все родственники… стало быть, все — члены могущественного преступного синдиката… или их дети… или их жертвы. Итак, нужно было возвращаться к самому началу. Иными словами, к «делу Талько». Если уж действительно кто-то пытался вызвать «старуху», — сколь бы безумной ни представлялась Бертеги такая гипотеза, он не знал, как еще можно было объяснить кровь Мадлен Талько на осколке зеркала спустя семь лет после ее смерти — то, может быть, этот кто-то и в самом деле каким-то образом с ней связан?.. Неважно, идет ли речь о кровных узах или о тех, что приобретаются путем инициации.