Значит, серийный маньяк-убийца… В этом-то и была основная проблема: преступник такого типа всегда действует в одиночку, и движет им лишь желание удовлетворить свое вожделение, точнее, буквально сжигающую его изнутри болезненную страсть. Никогда — по крайней мере, насколько было известно Бертеги — маньяк-убийца не руководствуется служением какому-то идеалу — мистическому или духовному, будь то даже безумный ритуал приношения детей в жертву дьяволу. (Однако во время своих изысканий в Сети Бертеги узнал, что согласно этому ритуалу требовались невинные, «нетронутые» создания, которых отдавали дьяволу, чтобы он сам мог ими овладеть, — это открытие вызвало у комиссара нервный смех и одновременно тошноту.)

Итак, если человек, которого разыскивал Бертеги, был родом из Лавилль-Сен-Жур, то постоянно возникающие в ходе расследования отсылки к «делу Талько» выдавали в нем дьяволопоклонника — или кого-то и этом роде. Андреми не очень подходил на эту роль. Если речь шла об убийце, вернувшемся в родные места, это могло бы объяснить найденный в парке труп подростка, насаженный на прутья ограды, — но не осколок зеркала с кровью Мадлен Талько. Да и вообще, как мог Андреми выжить после самосожжения?! И в каком бы он сейчас был состоянии, если бы ему это удалось? Такие сильные ожоги заживали бы как минимум несколько месяцев, к тому же для этого потребовалась бы специально оборудованная, полностью стерильная палата… Плюс трансплантация кожи… Он не смог бы излечиться без посторонней помощи, вдали от всех. Разве что этим занялась бы какая-то могущественная тайная организация… Но расследование не выявило у Андреми никаких сообщников. Хотя тела так и не нашли — что да, то да.

Бертеги со вздохом откинулся на спинку кресла, стараясь рассуждать логически, без всяких эмоций, несмотря на ужас, который все в большей степени внушало ему это расследование: кто бы мог подумать, что тихий городишко бросит ему такой страшный вызов? что он погрузится в мрачный вязкий мир его истории, написанной кровью? и почувствует себя таким… беспомощным?

Чтобы слегка приободриться, он зажег сигарету (испытав легкий укол вины) и снова вернулся к экрану монитора. Щелкнул по одной фотографии, по другой… Все то же лицо, отстраненное и привлекательное одновременно… Лицо, глядя на которое, ничего нельзя было сказать о характере и склонностях его обладателя… И однако одно его имя заставило чуть ли не пошатнуться Клеанс Рошфор, казавшуюся непроницаемой и неуязвимой, словно банковский сейф! Она была единственной, кто выстоял и не проявил ни малейшего волнения при упоминании о «деле Талько», но при одном лишь имени Пьера Андреми оказалась почти на грани обморока. Они вместе учились в «Сен-Экзюпери», стало быть, его знал и муж Клеанс, Антуан Рошфор, и, конечно же, Ле Гаррек… Кто еще?