— Почему?

Именно в этот момент вошла медсестра Жаклин, из-за спины которой тут же появился Давид.

— Ну, вы нас и напугали! — жизнерадостно воскликнула полная белокурая матрона. — Доктор Мальто подойдет через пару минут, — сказала она, подходя к аппаратуре. — Но как же хорошо, что вы снова с нами! — продолжала она, возясь возле приборов и тонких шлангов. — Ваш муж объяснил вам ситуацию?

На минуту медсестра замерла и обернулась к Одри с сияющей улыбкой.

— Так или иначе, вам чертовски повезло, что у вас такой заботливый супруг. Несколько дней подряд он, что называется, от вас не отходил.

Одри взглянула на нее с холодной яростью — такого взгляда медсестра прежде никогда не видела ни у одного очнувшегося коматозника и невольно попятилась. Женщина застыла, поочередно глядя на мужа, жену, ребенка и ощутила внезапное недомогание, заставившее ее опустить глаза. Затем она услышала, как пациентка произносит едва слышным, но твердым голосом:

— При одном условии. Я забираю Давида к себе насовсем. Это не обсуждается.

Глава 86

Глава 86

Клаудио Бертеги вышел из комиссариата, прихрамывая и едва держась на ногах, поскольку от боли, физической и душевной, не смогли избавить его никакие таблетки. Однако он был вынужден их принимать, чтобы не завыть от ярости, скорби и тревоги, и в результате испытывал почти постоянное легкое головокружение. Снаружи сияло ослепительное солнце — но Бертеги не чувствовал тепла и не различал блеска. На нем были черные очки, и к тому же он совершенно не хотел видеть солнца. Накануне в больнице, куда комиссара привезли, чтобы заняться его раной в бедре, какая-то сумасшедшая старуха в коридоре доверительно прошептала: «Вот так всегда… всегда так бывает после сплошного тумана… Говорят, туман забирает кого-то к себе, и после этого все успокаивается. Да… Поэтому сейчас так красиво: город доволен». И ему вдруг стало ясно, что его жена и дочь и были теми, кого забрал туман, и это из-за их исчезновения город был доволен. Это их жизни были платой за яркое солнце. Их жизни и его бесконечные мучительные мысли и тягостные воспоминания, которые будут преследовать его до конца дней: сцены ужасных пыток вперемешку со сценами ничем не омраченного семейного счастья: смех Дженни, ее нескончаемые вопросы, нежный взгляд Мэрил на дочь и влюбленный — на него самого… Он плакал в больнице перед той женщиной, у себя в комиссариате, везде… слезы все текли и текли, не останавливаясь. Вот почему на нем были темные очки: чтобы не показывать свою боль. Чтобы не видеть этого чертова солнца!