Дрожащими руками он достал бутылку «Сан-Пеллегрино», боясь пролить на себя хотя бы каплю кислоты. Держа горлышко вытянутой рукой, он открутил металлический колпачок, и тот выскользнул из подрагивающих пальцев. Было слышно, как колпачок прокатился по деревянным доскам, а потом остановился, ударившись обо что-то железное.
Уилер затаил дыхание и прислушался. В динамике громко щелкнуло. И тут же раздался голос Ларри Брукера, разговаривавшего с режиссером:
— Нам нужно наверстать время. Мы целых два часа потеряли из-за этого ублюдка.
— Можем продолжить работу, Ларри. Задержим всех подольше, — произнес Джек Джордан.
У него был тихий и манерный голос, который Дрейтон Уилер находил особенно неприятным.
— Не ходи туда! — остановил его Брукер. Думает о бюджете и тарифах за сверхурочную, предположил Дрейтон Уилер. — Тебе придется кое-что урезать.
— Мой дорогой, это не та сцена, которую можно сокращать.
Уилер уловил раздражение в голосе режиссера.
В разговор вступил еще один голос:
— Сажаем за стол?
— Я хочу посмотреть, достаточно ли Джадд вменяем, чтобы начать съемку, прежде чем позову всех остальных, — ответил Джордан.
— Он в порядке, — бросил Брукер. — Я только что разговаривал с ним. Сегодня вечером будет как шелковый.
— Джадд выходит из трейлера, — сообщил один из ассистентов режиссера.
Дрейтон Уилер жадно вслушивался в слова киношников. Осторожно, затаив дыхание, он вылил содержимое бутылки на полотенце, обмотанное вокруг алюминиевого штыря, к которому крепилась люстра.
От полотенца тут же поднялся завиток дыма — кислота начала покрывать алюминиевый стержень бурыми и серыми пятнами. Он старался не дышать, отчасти из-за того, чтобы не вдыхать ядовитые испарения, отчасти из опасения, что кислота может капнуть на стол, и это заметят внизу.
В воздух поднялись новые завитки дыма. Уилер отошел чуть дальше и посмотрел на часы.
Четыре минуты восьмого. Если его расчеты верны, то в 7.35 кислота разъест стержень, и люстра обрушится.
Он слышал доносившийся через динамик разговор между Ларри Брукером и Джеком Джорданом.
— Уверяю тебя, мой дорогой, я не смогу снимать сегодня вечером, если он не в себе.