Отца они не отпустили: он по-прежнему исполнял неблагодарную роль заложника.

Я прошел специальную подготовку, перестал быть правоверным мусульманином, чтобы мне стало легче интегрироваться в американское общество. Мать-американка, безупречный английский — все это помогало мне в достижении целей. Признаюсь честно, западный образ жизни даже пришелся мне по вкусу. Я перестал отправлять молитвы, начал пить вино, у меня было много женщин.

А потом мне повезло устроиться в Брукхейвен.

Третья причина, которая привела к моей смерти, — 11 сентября. Я до сих пор живо помню, как все случилось и какая дикая волна ненависти захлестнула всю страну. Я до сих пор считаю, что та атака была не просто ошибкой, но преступлением, несмотря на все грехи Америки, а их немало и многие из них нельзя отмолить. В итоге те, кто организовал ту атаку, добились желанной цели. После 11 сентября Америка стала именно такой, какой ее представляли ее враги. Именно такой, какой они желали ее видеть — жестокой, мстительной, безжалостной.

А затем случилось чудо — я вновь обрел Кэтрин.

Она была все так же ослепительно красива, а суждения все так же утонченны и остроумны. Она вновь появилась в моей жизни и очень скоро дала понять, что ничего не забыла и по-прежнему неравнодушна ко мне. Я всегда был сдержан с женщинами и без колебаний оставлял их, едва только начинал чувствовать, что любовь к ним может помешать мне. Но на этот раз я не удержался, считая, что Кэтрин — истинный подарок судьбы и истинная награда Бога за все мои труды и страдания.

Господи, чего же мне это все стоило!

После 11 сентября президент Буш заявил на весь мир, что не имеет претензий к исламу, ибо ислам — религия мира и любви. И он был прав, тысячу раз прав. Но рядовые американцы будто не услышали этих слов. Однажды на меня напали прямо на улице и в присутствии Кэтрин. Это были подростки, и они не умели драться. Я заставил их пожалеть о том, что они набросились на меня.

А спустя несколько дней наша разведка вновь вышла со мной на связь. Мне было сказано, что я работаю из рук вон плохо, что информация, поставляемая мной, не имеет большой ценности и сеть агентов, организованная мной, не оправдывает расходов на ее создание. И мне дали понять, что все это отразится на моем отце. Я испугался и стал работать лучше, но было уже поздно. Однажды у меня дома раздался телефонный звонок, и мне дали прослушать пленку с записью пытки моего отца — я узнал его по голосу.

Мне было сказано, что, если я не начну работать лучше, мне снова позвонят, и я стал работать лучше, скрепя сердце и молясь об отце.