Кэтрин стала для меня отдушиной, оазисом любви и счастья. В те дни мы много говорили, и каждый раз она ставила передо мной все более сложные вопросы. Я чувствовал, что она испытывает меня, прощупывает для чего-то.

И конечно, я не оставлял алхимию, предавался ей в те дни с такой страстью, какой никогда в себе не ведал. Мне удалось отыскать связь между древним знанием и той работой, которую я вел в Брукхейвене. Вновь и вновь наблюдая за процессом столкновения золотых частиц на запредельных скоростях в реакторе, вновь и вновь наблюдая за тем эффектом, который эти столкновения порождали, я чувствовал, что мы подбираемся почти вплотную к таинству истинного «творения» — впервые за много столетий, впервые после гибели древних знаний и смерти древних мудрецов, которые подошли к этому в свое время так же близко, но другим путем. Они учили, что духовное превращение самого экспериментатора играет столь же важную роль в общем процессе, как и физическое превращение частиц в ходе эксперимента. Весь секрет заключался в достижении единения психической и физической энергий.

Я подружился с коллегами, которые специализировались на проведении экспериментов с новым сплавом — металлостеклом. Я многое почерпнул для себя в разговорах с ними и вспомнил, что над соединением стекла с различными металлами трудились и алхимики древности, когда пытались создать философский камень. Мои коллеги, конечно же, не подозревали, на какой великий путь они невольно встали. Для них это была чистая наука, для меня же нечто гораздо большее. Мои коллеги не думали о собственном духовном участии в опытах, а ведь именно в этом был залог успеха, ибо металл мертв и стекло мертво, если в них не вдохнуть жизнь, а на это способен только человек. Современная наука всегда была ущербной, словно бегун, который преодолевает дистанцию, прыгая на одной ноге. Впрочем, даже в ее истории спорадически подмечались удивительные феномены воздействия психической энергии экспериментатора на предмет эксперимента. Но то были исключения из правила.

Я же, вооруженный знанием древних, прекрасно понимал, что психическая и физическая материи теснейшим образом взаимосвязаны. И я теперь безмерно жалею о том, что мне так и не удалось поработать с реактором Европейского ядерного центра на франко-швейцарской границе. Я точно знаю, что именно там человечество однажды познает то, что навсегда изменит его представления о мире, то, что древним было известно много сотен лет назад, а потом накрепко забыто их потомками.

Испытывая чувство благодарности к моим коллегам, которые обогатили меня своими знаниями, я вызвался читать им лекции о вкладе древних алхимиков и философов Востока в современную науку. Меня хорошо принимали…