— Бенвенуто, уже почти полночь, — послышался голос маркизы. — Может быть, пойдешь в постель?

Он повернулся и увидел Катарину, стоявшую в дверном проеме. Ее длинные черные волосы ниспадали на плечи. В белом шелковом пеньюаре она походила на призрачную фею, а ее интонации предлагали нечто большее, чем сон.

— Я пью горячий шоколад, — с улыбкой ответил он. — Не хочешь присоединиться?

Асканио оставил серебряный кувшин на столе.

— Вот почему ты не спишь по ночам.

— Мне нравится ночь. Разве ты не помнишь, как я однажды оснастил студию дюжиной факелов, чтобы работать в любое время суток?

— Я помню, — ответила она, скрывая зевоту ладонью.

— А потом соседи начали жаловаться на стук молотка по ночам.

— И ты все равно запаздывал с каждым заказом. Иногда я удивлялась тому, что герцог не повесил тебя на башне Барджелло.

— Он сам был виноват. Связался с Бандинелли. Когда я думаю о той безвкусице, которую он учинил на пьяцце делла Синьория…

Катарина покачала головой, отказываясь попадаться на крючок. Она слышала все это тысячи раз.

— Я иду спать, — сказала маркиза, подходя к супругу и склоняясь, чтобы поцеловать его в лоб.

Она хотела отойти, но Сант-Анджело обвил ее руками и затащил к себе на колени.

— Помнишь тот вечер, когда я впервые увидел тебя? В руках того хлыща в Фонтенбло?

— На самом деле это я постаралась тогда очаровать тебя. Ты был занят разговором с французским королем, убеждая его в необходимости нового фонтана.

— И он признал правоту моих слов.

— Ты был таким бесстыдным и ненасытным! Мне это очень понравилось.

— Я влюбился в твои глаза.

Они по-прежнему остались фиолетовыми, манящими и полными соблазна.

— Что это? — спросила она, переворачивая страницы рукописи. — A-а, понимаю. Ты решил продолжить автобиографию?