Прошел почти год, прежде чем сеансы у психиатра помогли Веронике и она забыла о ребенке и об аварии. И все было так хорошо и спокойно! Почти спокойно, конечно. До этого утра! И как он не подумал о том, что разговор о ребенке обязательно напомнит Веронике об аварии?!

Семен огорченно покачал головой. Прикусил губу. И подумал, что ему-то как раз очень хочется иметь ребенка. Этот мир слишком холоден, и не только зимой. В этом мире надо иметь надежду. Лучшая надежда – это ребенок, свой, родненький.

«Куда она побежала? – Семен переключился в мыслях с ребенка на жену. – Наверно, к своей подруге, к аптекарше…»

Семен пошел на кухню, забрался на табуретку и достал с верхней полочки навесного шкафчика тетрадку-дневник покойного аптекаря. Уселся с тетрадкой за столик, стал рассматривать знакомые рисунки. И успокоился. Почему-то подумал, что вот эта, нарисованная аптекарем Алиса, наверняка бы захотела стать матерью. Ведь так легко дорисовать к этим силуэтам силуэт ребенка. Получилась бы божественная эротика! Но ведь у аптекаря тоже не было детей! Иначе бы у его вдовы хватало бы других забот, кроме вешания и снимания веночка и встреч с Вероникой.

За страничкой с последним карандашным рисунком снова шла страничка, испещренная мелким, «медицинским» почерком. Каждый абзац начинался с более или менее легко прочитываемой даты. Вот и эта страничка начиналась с даты. «28 февраля 2000 года».

Семен задумался. В аварию они попали в октябре, двенадцатого октября. Октябрь, ноябрь, декабрь, январь, февраль. Четыре с половиной месяца после аварии. Семен наклонился поближе к раскрытой тетради. Уставился на рукописные строчки, которые, как ему теперь казалось, были написаны сознательно неразборчиво, чтобы никто не мог узнать тайную жизнь аптекаря. Были ли эти карандашные рисунки тоже частью его тайной жизни? Если да, то где-то в этих записях наверняка присутствует и Алиса. Алиса семилетней давности?!

Семен посмотрел в окно. На оконном стекле солнечный свет преломлялся в капельках воды, золотил их. Угол кухонного столика тоже был окрашен солнечным желтоватым светом. Семен опустил в этот свет левую ладонь и почти сразу почувствовал тепло. Тепло грядущей весны. Оставив ладонь в солнечном тепле, возвратил свой взгляд на страничку тетради-дневника.

«28 февраля 2000 года, – прочитал он снова и повел взгляд дальше. – А. ушла около десяти вечера. Забыла у меня свои золотые часики с браслетом-цепочкой. Она не хочет лечиться. Просила, чтобы я просто ее ценил такой, какая она есть. А у меня болит голова из-за бессонных ночей. Хорошо, что Дарья любит выпить. Работа над новым успокоительным движется к финалу. Лекарство будет вызывать полное безразличие. Сначала несколько часов безразличия, а потом долгий здоровый сон. Уже опробовал на Дарье».