— Эван.

Я была так взволнована, что едва слышала голоса полицейских. Я не могла разжать своих объятий, но чувствовала, что Джесси пытается оторвать меня от себя, и слышала, как он вышел с полицейским из дома, чтобы объяснить ему причину ложного вызова. Я стояла на коленях на полу и смотрела сквозь зеркальные стекла окон. Ветер начал поднимать на океане зыбь. Потом послышалось, как полицейский заводит двигатель своей патрульной машины, а Джесси закрывает парадную дверь. Я встала.

— Где «глок»?

Он подъехал ко мне и был явно встревожен.

— Я положил его в спальне. Полицейские начинают нервничать, стоит им увидеть открыто лежащее оружие. Что случилось?

— Дай его мне, — сказала я и направилась в спальню.

Он поехал за мной.

— Эван. — Он поймал меня за запястье. — Какого черта? — Он посмотрел на мою руку, которую сжимал в своей. — Да ты вся дрожишь.

Он вопросительно посмотрел на меня.

— Не делай этого, — сказала я.

Джесси наконец понял, о чем я говорю, и не пытался скрыть этого. Его рука безвольно упала на колени.

— Пожалуйста! О Боже, Джесси, не делай этого. — Я больше не могла стоять и рухнула на кровать. — Я вижу, сколько боли это тебе причиняет. Но самоубийство — это не выход.

— Эван, перестань.

— Нет. Пожалуйста, дорогой. Мы найдем какой-нибудь выход.

Джесси тер себе лоб.

Я схватила его за руку:

— Посмотри на меня.

Он посмотрел.

— Твоя смерть ничего не изменит. А Сандовали тебя к себе отнюдь не зовут.

Он окаменел. Я продолжала держать его.