— Вас понял, отбой атаке, — сказал в микрофон командир, убрал руку с кнопки и вытер вспотевшее лицо. Потом приказал взводу обеспечения: — Зачехляй назад, пала!

Солдаты закрутили рукоятки ворота, накатывающего бетонный колпак на пушку лазера. Но ворот заклинило, и пушка продолжала торчать из сопки.

— Еп-тать! — закричал командир. — Закрывай! Закрывай быстрее, а то они снимут нас из космоса!

Но «Атлантису» было не до русской лазерной пушки, его экипаж был занят сложными вычислениями траектории спуска на Землю.

А на Земле, в Нью-Йорке, толпа на Тайм-сквер праздновала победу. Неизвестно откуда на помосте возник женский джаз-оркестр, и гениальная черная певица с феноменальным голосом буквально зажгла толпу новым «Гимном амазонок». Под этот джазовый гимн рванулись в танец все сто тысяч женщин, и даже кони под всадницами «Легиона Мирины» загарцевали в такт музыке.

Да, это было похоже на ритуальную пляску наших далеких предков в Месопотамии, Эфиопии или в Каппадокии на реке Фермодонт.

Это были экстаз победы, пляска восторга и силы.

И в этот миг тонкий золотисто-алый луч молнией грянул с черного неба прямо на помост в группу из ста шестидесяти женщин, и два десятка из них, разом охнув от боли, схватились руками за свою правую грудь.

Но правой груди у них уже не было, вместо нее дымилась обожженная плоть. Женщины пошатнулись, готовые упасть в обморок от болевого шока, но сильные руки конных амазонок тут же подхватили их и вознесли на крупы своих коней.

— Ничего, ничего, сестра моя, — сказала Лана Стролл подхваченной ею Люси Геттинг. — Потерпи! Сейчас боль пройдет! Вот видишь, уже проходит, верно? Что ты видишь? Что чувствуешь?

— Море, — слабо сказала мисс Геттинг. — Я плыву по морю.

— Куда? Назови, куда ты плывешь!

— На восток…

— Нет! Точнее! Ты должна знать! Ты же эксперт по Востоку!

— Да, я знаю. Я плыву в Крым.

— Ты уверена?

— Абсолютно…

— Но ведь это же и я говорила в больнице под гипнозом! — воскликнула Лана и радостно повернулась к толпе. — Сестры мо…

Она осеклась. Весь Тайм-сквер, все сто тысяч женщин, еще не посвященных в «амазонки», стояли на коленях и, простирая руки к небу, просили шепотом:

— Господи, и меня! Господи, и меня! Господи, и меня!..