Глотов растерянно глянул на Мышкина и спросил с угрозой – медленно и раздельно:

– Так куда же она подевалась?

– Понятия не имею.

– Так-с… Может, ее забрали в другое место? – со слабой надеждой спросил Глотов.

– Никто не забирал. В списке выданных ее нет. В полученных есть, а в выданных нет.

– Черт знает что такое! – крикнул Глотов. – Жди, сейчас спущусь к тебе, вместе порядок наведем!

Холодильник был вместительный, на пятьдесят шесть персон. Двадцать металлических ящиков были выдвинуты наполовину – в ожидании клиентов. Глотов раз пять перечитал и даже понюхал гроссбух учета и приказал:

– Смотрим всех подряд! Открывай.

– Смотрел два раза, – обиделся прозектор. Он был совершенно трезв.

– Теперь я хочу посмотреть! Можно я доставлю себе такое удовольствие?

– Если вам так хочется – пожалуйста, доставляйте, – прогудел Валентин Григорьевич, отошел в сторону и сел, демонстративно скрестив руки на груди. – Ищите, ищите… Я ее хорошо спрятал.

Через полчаса Глотов и Мышкин растерянно сидели друг против друга и ничего не могли понять.

– Да что же это такое? – ошарашено повторял Глотов. – Что же такое? Ты что-нибудь можешь сказать? Что думаешь? Да скажи что-нибудь, Дима!

Но Мышкин молчал. Он ничего не думал. Его мозг работал сам по себе и, как чувствовал Мышкин, не впустую.

– Следователь, – наконец произнес он.

Глотов позвонил – и следователю, всем его заместителям, потом прокурору. Никто из прокуратуры труп не затребовал, в другой морг не переводил, а прокурор сказал, что ситуация представляется ему в высшей степени странной.

– Что вы намерены делать?

– Продолжить поиски, – ответил замученный Глотов.

– Прошу вас, если не трудно, – сказал прокурор, – доложить, когда прояснится. С таким еще не приходилось сталкиваться.

Мышкин еще раз внимательно просмотрел книгу учета. Все то же: поступление есть, выдачи нет.