— Перестаньте, — простонала она, когда он потащил ее назад. — Пожалуйста…

Марин тщательно выбирал наркотик и дозу. Как раз столько, чтобы лишить жертву сил и координации, но недостаточно, чтобы безнадежно затуманить сознание. Синтия прекрасно понимала, что с ней происходило, и, что еще важнее, понимала полное свое бессилие предотвратить это.

Она перекатилась на спину и лягнула Марина свободной ногой. Удар скользнул по бедру доктора и еще выше задрал юбку девушки. Сквозь полупрозрачный материал трусиков Марин различал темные волоски на лобке. Пока лишь намек. Многообещающая тень.

Потянувшись к ящику за спиной, Марин извлек оттуда три пары наручников. Один из них он застегнул на левой щиколотке девушки, после чего отпустил ноги, а сам уселся ей на живот, пригвождая жертву к полу. Когда она замолотила кулаками в жалкой попытке дать ему отпор, он защелкнул наручники у нее на запястьях и прикрепил их к стойке за головой.

— Доктор Марин… — простонала она, когда он повернулся и начал вставать. — Не надо… пожалуйста…

Он схватил наручник, свисавший с лодыжки девушки, и подтянул ее ногу к дальней стене.

Марин помнил, в какое замешательство привели рабочих его указания конкретно по этой детали переоборудования комнаты. В конце концов они все же исполнили его желание и вделали в дальнюю стену почти над самым полом два тяжелых стальных кольца, на расстоянии трех футов друг от друга. Марин пристегнул свободный конец наручников к одному из этих колец, а потом проворно приковал вторую ногу девушки к другому.

Заставить ее открыть рот оказалось проще некуда. Из-за воздействия наркотика мышцы челюсти расслабились, позволив Марину без труда засунуть ей в рот тряпочный кляп и для верности закрепить его куском скотча. Он видел, как помутневший взор Синтии пытается проследить движение его руки к лежащему на полу охотничьему ножу.

Он начал с блузки: отрезал пуговицы, потом вспорол рукава по всей длине, так что блузка упала, а он даже и не притронулся к ткани руками. Время еще не пришло. Затем Марин просунул нож между ног девушки, ощущая сопротивление шерсти, когда острое как бритва лезвие взрезало ткань юбки, оставляя Синтию в одних трусиках и лифчике.

Соски девушки, ясно просвечивающие сквозь прозрачный белый материал, оказались чуть темнее и крупнее, чем он себе представлял, но ничуть не менее прекрасны. Когда Марин поддел ножом край мерцающих трусиков, бедра девушки слабо отдернулись. Она права. Еще рано. Марин отпустил нож, оставив его зажатым меж шелком и кожей, и вытащил из кармана второй шприц. Не сводя глаз с лица девушки, он воткнул иглу в ее бедро и нажал на поршень.