Тонкое, породистое лицо его с годами, пожалуй, чуть отяжелело, но прежними остались чувственный, мягко очерченный рот, а главное — серебристо-чистые круглые глаза со зрачками-горошинками — глаза доброго домашнего попугая. Взгляд их пугал поначалу какой-то странной своей диковатостью, но, попривыкнув, и в этой экзотической особенности его облика можно было найти своеобразное очарование.

— Слушай, я все-таки не очень тебя ушиб?

Ну да, он все тот же, мой милый и искренний друг: добрейший чудак, которого всю жизнь больше всего на свете пугала опасность причинить страдание ближнему. Говорят, душевные слабости подобного рода несовместимы с самим понятием успеха в сегодняшнем мире; что ж, тем радостней было видеть перед собой живое исключение из правил. В какой-то момент история наших отношений словно вдруг ожила перед глазами, и стало нестерпимо грустно от мысли, что двое друзей, так сильно привязанных друг к другу, могут в один прекрасный день взять да и разойтись в разные стороны — на долгие-долгие годы.

Арнольд не раз порывался установить со мной связь, но; не получив в ответ ни одного письма, навсегда оставил попытки уследить за моими вечно меняющимися иностранными адресами. Я же, в свою очередь, и не пытался сблизиться с приятелем вновь, поскольку в те годы увлечен был идеями, которые он вряд ли одобрил бы. А потом началась война. Я почти сразу же попал в плен и несколько лет провел в лагере под Гамбургом. Лишь по возвращении узнал я, что мой брат Квентин погиб, выполняя боевое задание в составе саперной бригады, и в наследство мне перешли имение и титул — вместе с весьма сомнительными перспективами на сохранение их в будущем. Выслушав мою историю, Арнольд с большой неохотой перешел к рассказу о себе.

— Чем занимаюсь? Да ничем особенным: скромный биржевый маклер.

Я постарался ничем не выдать удивления: работу более неподходящую для него трудно было и вообразить.

— Отлично! Мне как раз нужен человек, который знает, как делать деньги, — я вовремя остановился, вспомнив, как много получил от него в свое время, ничего не дав взамен. Потом спросил о семье.

— Мама умерла во время войны. Отец, видимо, до конца жизни останется инвалидом. Сёстры, конечно же, со мной, дома.

— Как продвигается литературная деятельность?

— Литературная? — вопрос мой, кажется, застал его врасплох.

— Ну да; монография Беддоуза, анализ рукописей Донна, — я всегда гордился хорошей памятью, и, видно, не зря.

— А, все, на что «Эрроу пресс» зарились перед войной, — он невесело усмехнулся. — Бумажный дефицит решил все проблемы.