Это здание, некогда поражавшее всех своим великолепием, бросили на произвол судьбы. Дом был подобен трупу, постепенно разлагающемуся на составные части. От него остался только скелет. Строение просело, с него осыпалась краска, на крыше недоставало черепицы, со стен были оторваны доски. Даже те сосны, что росли перед крыльцом и служили защитой от ветра, захирели без ухода, без любви. Такое случается с деревьями на кладбищах.

— Тут никто не живет, — проговорил Джонатан.

— Кто бы мог подумать? — пробормотала я, не зная, что сказать. — О, Джонатан, но его хотя бы не тронули, оставили на месте. Ты же видел, что теперь там, где стоял мой родной дом? Там ничего, перекресток. Мир не стоит на месте, правда?

Моя попытка подбодрить Джонатана не удалась. Я развернула машину, и мы направились назад, к городу.

Вечером мы зашли в небольшой ресторанчик. То есть рестораном это место можно было назвать, если исходить из того, что там можно было поесть за деньги. Однако заведение совсем не походило на те рестораны, которые привыкла посещать я. Скорее, это было похоже на столовую — столики с покрытием из ламината, около каждого — по четыре стула из металлических трубок. Клеенчатые скатерти, бумажные салфетки. Меню, ламинированное в пожелтевшем пластике. Можно было побиться об заклад, что оно не меняется уже лет двадцать. Посетителей было пятеро, включая Джонатана и меня. Остальные трое были мужчинами в джинсах, фланелевых рубашках и бейсболках. Каждый из них сидел за отдельным столиком. Официантка, видимо, была по совместительству поваром. Подавая нам меню, она весьма критично на нас поглядела — так, словно это был еще вопрос, обслужит она нас или нет. Из динамиков радиоприемника доносилась приятная музыка в стиле кантри.

Мы заказали еду, которую оба давно не пробовали — если вообще пробовали, живя за границей: жареное филе зубатки и цыпленок с клецками. Теперь эти блюда для нас были почти экзотическими. Мы пили пиво из бутылок и разговаривали мало. У нас обоих было ощущение, что остальные посетители на нас поглядывают. Официантка, у которой волосы были похожи на скрученные проволочки, решительно поджала губы, осуждающе посмотрела на наши тарелки, на которых половина еды осталась недоеденной, и осведомилась, желаем ли мы десерт.

— Пирог хороший, — сообщила она довольно равнодушно.

— Ты расстроился, увидев свой дом? — спросила я у Джонатана, когда официантка принесла нам еще пива.

Джонатан покачал головой:

— Этого следовало ожидать. И все же я не был к такому готов.

— Все стало совсем другим, но что-то совсем не изменилось. Я разочарована. Если бы тебя со мной не было, я бы уже уехала.