Медленно, потом набирая скорость, он стал раскачиваться. Пролетал над землей, и при этом уверенно держался на месте. Он был Алекс, маленький и аккуратный. Он только что пришел с роликового катка, где его встретил один приятный человек и отвел домой. Он накормил его и поиграл с ним. А потом…

Но в тот момент разум Теда затуманился. Как будто он рисовал картинку карандашом, и в дальнем левом углу кто-то стер фрагмент розовым ластиком. От карандашного рисунка осталось расплывчатое пятно.

Он сильно отталкивался, расставив ноги, на время забыв об ушибленном ноющем колене. Небо завертелось, деревья сошлись под странным углом. Казалось, что у них на ветках сидит множество детей. Когда ночной ветерок покачивал ветками, детские лица искажались и раскрывали рты в беззвучном крике. Это был образ из повторяющегося сна, который он попытался прогнать, запрокинув голову назад. Но это ему почти не помогло, и он спрыгнул с качелей. Он приземлился на четвереньки, колено охватила боль, и он закричал.

«Ты думаешь, тебе плохо? — бывало, говорил ему отец, когда он возвращался с площадки весь в синяках и ссадинах. Он вглядывался в Теда сквозь облако бороды, пива и сигаретного дыма. — Если не будешь слушаться, тебе будет гораздо хуже».

По этому поводу мать высказывалась уклончиво: «Не раздражай отца». Она никогда ничего не говорила, если видела у Теда разбитую губу или новый синяк на руке.

Потом, когда отец ушел от них, она просто замолчала. Если Тед заговаривал об отце, она что-то лепетала про то, что он уехал по делам. Когда стало ясно, что он не вернется, Тед два дня проплакал. Он до сих пор сохранил жалкую маленькую отвертку, которой пользовался отец для работы по дому.

Или он выкинул ее в помойку?

Он хранил свое чахлое прошлое в голубой картонной коробке, обвязанной бечевкой: материны ножницы, локон завитых волос тети, несколько фотографий. Мама, папа и сын у мотеля, когда они ездили на запад; два портрета родителей еще до того, как они стали мамой и папой, — поблекшее счастье или видимость его. Тед принес коробку с собой.

Он подполз к деревянной игровой конструкции, которая представляла собой трубы на разных уровнях, по которым можно было ползать на четвереньках, и оканчивалась веревочным мостиком. Почему-то ползти ему было легче, чем идти прямо. Он подтянулся на первую площадку, обитую какой-то пенорезиной. Он заметил, сравнивая разные игровые площадки, что в пригородах было меньше металлических деталей и острых углов, чем в городе. Из круглого окошка, проделанного в стенке трубы на полпути, он увидел густую лужайку перед школой, кирпичным зданием песочного цвета, пришвартованным среди зеленой глади, словно корабль в изумрудном море. Ему суждено было опоздать на этот корабль.