Алекс согласился съесть несколько морковных палочек. Мы с Джейн доели то, что осталось от сухих палочек Алекса, и он, кажется, не возражал. Был уже десятый час, я выглянул в окно и увидел, как в небе убегает вдаль одинокое облачко.

— Можно мне пойти поиграть на улице?

Мы с Джейн переглянулись. Алекс не особенно любил игры на свежем воздухе. Конечно, это лучше, чем смотреть телевизор, но в чем причина такой перемены?

— Во что ты хочешь поиграть, малыш? — Джейн кусала ноготь большого пальца.

— Ну, не знаю… так… просто поиграть.

Он неподвижно смотрел в окно на улицу, которая у меня в голове превратилась в темную аллею.

— Может, поиграешь в футбол с папой?

— Со мной? — У меня заныла голень при одном воспоминании, но я был бы счастлив с ним побегать.

Он покачал головой:

— Я просто хочу выйти на улицу.

Джейн уставилась в окно таким взглядом, словно бы на газоне прятались гоблины. Когда ребенок получил травму, приходится снова внушать ему мысль о том, что он в безопасности, что произошедшее больше не повторится. Но кто теперь может быть уверен? Да здесь возможно что угодно. Например, в последние недели я несколько раз видел, как к некоторым домам с утра подъезжал фургон с надписью: «Вывоз мусора: безопасно, чисто, надежно. Ветераны войны во Вьетнаме», — однако за рулем сидел небритый восемнадцатилетний парень. А как насчет школьных учителей или человека, который прямо сейчас идет по Гарнер-стрит, засунув руки в карманы? Я подбежал к окну, но человек уже прошел.

— Ты что? — нахмурилась Джейн.

— Показалось.

Мы втроем стояли у окна, составляя неравносторонний треугольник. Наконец я вздохнул:

— Знаете, пойдемте гулять все вместе. Может, съездим куда-нибудь на великах?

Алекс проанализировал такую возможность.

— А куда поедем?

— Не знаю, куда-нибудь в пределах разумного.

— Это где?

— По эту сторону от безумия.