— Этот малый еще и бальными танцами увлекается.

Рокочущий гул усилился, как будто над нашими головами несся грузовой состав. Пол задрожал. Однако постепенно звук ослабел и дрожь исчезла.

— Надо идти, — сказала Саша.

Она, Доги и Рузвельт надели очки, но пока инфракрасные линзы находились на их лбах, а не на глазах.

Бобби закрыл глаза.

— Эй! — испуганно окликнул я.

— Эй, — ответил он, снова подняв веки.

— Слушай, если ты у меня умрешь, — сказал я, — то будешь королем задниц.

Он улыбнулся:

— Не волнуйся. Я не хочу отбирать этот титул у тебя, брат.

— Мы скоро вернемся.

— Я никуда не уйду, — едва слышно заверил Бобби. — Пиво за тобой.

Его глаза были невыразимо добрыми.

Нужно было сказать многое. Но сказать этого мы не могли. Даже если бы у нас была куча времени, я не смог бы высказать то, что было у меня на душе.

Я выключил фонарик, но оставил его рядом с Бобби.

Обычно темнота была моим другом, но теперь я ненавидел эту голодную, холодную, жадную черноту.

Диковинные очки застегивались с помощью «липучки». Руки тряслись так, что я с трудом приладил окуляры на голову.

Доги, Рузвельт и Саша включили свои инфракрасные фонари. Без очков я не видел бы эту длину волны, но сейчас ниша окрасилась в разные оттенки зеленого.

Я нажал кнопку на своем фонаре и направил луч на Бобби Хэллоуэя.

Распростертый на полу, с руками по швам, отливающий зеленым, он мог сойти за привидение.