Кенникот кивнул. Он со стыдом поймал себя на том, что оглядывает ее крохотное жилище в поисках следов, указывающих на присутствие другого мужчины.

Она попробовала прибрать волосы, но, отчаявшись, просто вынула заколку. Волосы мягким каскадом рассыпались по плечам, но она словно не замечала этого. Потерла заколку пальцами, словно талисман.

— Речь о Каттере и этой его подружке, Барб Гилд, — сказала она наконец.

— Государственных обвинителях? И в чем дело?

— Я не доверяю им.

— Как и все…

— Прошлым вечером мне пришлось задержаться по работе. Вошла в офис через заднюю дверь. Не думаю, что они слышали.

— И?..

— Они обсуждали дело Брэйса.

Кенникот замер.

— Может, мне и не стоит тебе рассказывать…

Оба понимали, что их, по сути, только что начавшийся разговор уже зашел слишком далеко.

«Звоночек уже прозвонил», — говорил Кенникот в бытность адвокатом присяжным, когда свидетель делал во всеуслышание роковое признание.

Саммерс прошла на свою крохотную кухню и налила себе кофе в керамическую кружку ручной работы. Подняв кофейник, она спросила, не хочет ли он.

Грин покачал головой.

— Просто стакан воды.

— Я поставила охлаждать целый кувшин.

Ее волосы попали в лучи струящегося из окна света. Она налила стакан воды и протянула Кенникоту.

— Всего я не расслышала, — сказала она, держа кружку обеими руками. — Каттер и Гилд говорили о Фернандесе. О его усердии. О том, что он подходящий человек. И о том, что если этим утром он не справится, то следующие лет десять будет довольствоваться делами об управлении автомобилем в нетрезвом виде.

Сделав глоток прохладной воды, Кенникот кивнул.