Проще выбросить белый флаг: конечно же, он все понимает, конечно же, нельзя подставлять больницу, да-да, конечно же, конечно. Впервые в жизни он стал догадываться, отчего люди признаются в преступлениях, которых не совершали. Лучше любая определенность — самая страшная, — чем страх неизвестности. Все десять минут произвивался на горячей сковороде — и спекся.

Декан сказал:

— Я пригласил мисс Хатчинс подъехать и обсудить это вместе с нами.

— Что говорит ДеШона? — спохватился Джона. — Спросите ее, она скажет правду.

— Я поговорю с ней, — сказал Сулеймани. — Как только…

— Спросите ее, — повторил Джона. — Позвоните прямо сейчас и спросите ее.

— Думаю, сейчас нам всем стоит сделать глубокий вдох, — намекнул декан.

— Эта история может загубить мою карьеру, — сказал Джона. — Тут вдыхай не вдыхай.

— Подобного рода проблема… — заговорил Сулеймани.

— Проблема не во мне!

— Конечно же, нет, — ободрил Джону декан. — И мы безотлагательно во всем разберемся. Но пока что на сегодняшний день вы освобождены от практики. Доктор Сулеймани свяжется с вами, как только это будет уместно, и мы сможем возобновить работу.

— А как же экзамен? — воскликнул Джона.

— Что-что?

— У меня в пятницу итоговый экзамен.

— Давайте для начала разберемся с этой проблемой. Об экзамене поговорим, когда это будет актуально.

Доктор Пьер вышел, оставив дверь нараспашку. Сулеймани поднялся и прикрыл за ним дверь.

— Мне жаль, что так вышло.

Джона промолчал.