Время приближалось к половине третьего, когда она набрала код на входной двери на улице Вельхавена. Она вспомнила, что Дженнифер Плотерюд говорила: ей можно звонить когда угодно, даже ночью. Лисс подумала позвонить, но не стала. С каждым этажом запах плесени усиливался. В комнате, служившей приемной, занавески были задернуты, в кромешной тьме Лисс не могла сообразить, где выключатель. Она пробралась к двери в кабинет Майлин, открыла ее. Больше уже не кабинет Майлин. Сюда наверняка въедет кто-то другой, как только уберут ее вещи.
Девушка закрыла за собой дверь, зажгла свет. Кто-то здесь был с последнего ее визита, может полиция, несколько папок лежало на столе. Она поискала на полках, нашла книгу Шандора Ференци, которую приметила в первый свой визит: «Избранные труды». Она достала ее и начала листать. В некоторых местах Майлин подчеркнула текст, в других писала комментарии на полях. На одной странице был загнут уголок. Лисс открыла, глава 33: «Confusion of Tongues between Adults and the Child. The Language of Tenderness and of Passion».[25] Внизу страницы было написано что-то красной ручкой. Лисс узнала почерк Майлин: «Смерть от воды — язык Куртки». В этот момент свет погас.
В приемной послышались звуки. Скрипнула дверь. Лисс вздрогнула. Несколько секунд лампочка на потолке пульсировала серым светом, мигнула два раза и совсем погасла. «Тебе не страшно, Лисс Бьерке! — крикнуло что-то внутри. — Тебе больше не страшно». Она тихонечко подошла к двери, приложила к ней ухо. Ничего не услышала. Может, только слабый царапающий звук. Она взялась за ручку. Та задвигалась. Только через пару секунд девушка сообразила, что дверь открывают снаружи. Она отшатнулась, прижалась к двери. Дверь тихо открылась. В темноте Лисс разглядела фигуру. Зажегся фонарик, луч заметался вперед-назад и остановился на ее лице.
— Лисс Бьерке… — Имя прозвучало в темноте как раз в тот момент, когда она произнесла его про себя. Будто мысль покинула ее и заговорила с ней из дверного проема позади фонарика. Но голос был не ее, он был четкий, немного сиплый, с легким американским акцентом, который когда-то казался очень привлекательным, а теперь только жеманным и деланым.
— Что ты здесь делаешь? — спросила она.
Он тихонько рассмеялся:
— Ты всегда была нахальной маленькой потаскушкой, Лисс. Вламываешься тут к людям посреди ночи, а потом спрашиваешь, что