На секунду она представила себе стаю вопящих журналистов, прижимающих ее к стене, пока фотографы пихают объективы в брюхо наполовину вскрытого трупа.

Она вздохнула и неожиданно захотела поговорить с ним о чем-нибудь другом. Однако сказала:

— Хочешь новости о вскрытии? У Бергера был рак поджелудочной.

Она расслышала присвист в трубке:

— Не от этого же он умер?

— Конечно нет. Первые результаты анализов крови подтверждают предположение о передозировке героином.

— Но ты говоришь, он был смертельно болен?

— Вот именно, я звонила в больницу, побеседовала с главврачом, который лечил Бергера. Опухоль была обнаружена более полугода назад. Она развивалась очень быстро. Ему дали три месяца, в любом случае не больше шести.

— А Бергер об этом знал? — пробурчал Роар.

— Они ему все самым внятным образом рассказали. По мнению врача, он это принял.

— То есть он готовил все эти передачи в ожидании смерти? Его как-нибудь лечили?

— Только обезболивающими. Кроме того, он сам себя лечил, как ты знаешь. Он явно предпочитал героин морфину.

Когда она закончила разговор, в дверь постучали. Заглянула девушка — инженер из Секции следов и пятен.

— У меня есть для вас новости, — сказала она и помахала документом.

Дженнифер схватила его, расправила и долго смотрела. Потом в задумчивости прищурилась на девушку. Та все еще стояла в дверях. Она о чем-то спросила, но Дженнифер не расслышала. Она сняла трубку, и девушка исчезла за дверью, не дожидаясь ответа.

34

34

С последнего звонка Дженнифер прошло только пять минут, и снова она звонила Роару. Он все еще мертво стоял в пробке.

— Если бы я могла чем-нибудь помочь, — защебетала она.

— Пришли вертолет.