Дюпон покачал головой.

— Его ограбили три года назад. Взяли много картин и серебра Георгианской эпохи. Никого не задержали. Ваша работа?

— Нет.

— Уверены? Вам лучше признаться в других преступлениях до суда — судья будет снисходительнее. В противном случае срок может увеличиться.

— Не думаю, что можно добавить что-то к пожизненному. Повторяю, я здесь не был. И еще раз — я не делал старушке ничего плохого. Вы должны поверить мне.

— Почему я должен вам верить?

— Потому что… ох… — Дюпон вздохнул. — Этим придуркам вовсе и не надо было ее пытать. У меня был код от сейфа, и про ложную заднюю стенку я тоже знал.

— Вы знали, что там часы «Патек Филип»?

— Да.

— Вот как? И от кого же?

— Не могу сказать. Он меня убьет.

— Он? Уверены, что не она?

— Он, — упрямо повторил Дюпон, и Грейс увидел по его глазам: не врет.

Он кивнул сержанту — поезжай дальше — и снова повернулся к арестованному:

— Значит, это только совпадение, что вы сначала завели роман с женой Лукаса Дейли, а потом оказались участником ограбления дома его тети?

Дюпон пожал плечами:

— Ну, кое-что я от нее, может быть, и узнал.

— Ваша встреча с ней — счастливый случай? Или вы нашли ее специально?

— Знаете, во что я верю, помимо прочего? — вопросом на вопрос ответил арестованный. — В серендипити.[6] Иногда человеку просто везет.

Батчелор повернул вправо, на трехполосную Тонгдин-Роуд, еще более роскошную, чем Дайк-Роуд-авеню. Некоторые дома здесь прятались за кирпичными стенами и живыми изгородями. Проехав один из них, с белыми колоннами и пропорциями греческого храма, Батчелор свернул влево, на Тонгдин-авеню, самую шикарную улицу города. Обойдя трех водителей-новичков, отрабатывающих движение задним ходом, сержант повернул вправо и остановился перед другим особняком, из которого открывался прекрасный вид на Канал.