Меня трясло.

— Как… как давно — если вы знаете — висит здесь эта картина? — спросила я.

— Всего несколько недель, мисс Лэнгтон. Доктор Давенант любил менять картины в галерее, знаете ли.

— Вы хотите сказать, что он купил ее всего несколько недель назад?

— Это мое такое предположение, мисс Лэнгтон. Он мне не говорил. Хотя он спросил о моем мнении, когда я здесь пыль как-то утром вытирал. «Довольно зловеще», — отважился я сказать: его это, кажется, позабавило.

— А он вам не… Вам известно, что это за дом?

— Нет, мисс Лэнгтон.

— Это мой собственный дом, Роксфорд-Холл. Мистер Джон Монтегю, который написал эту картину, умер два месяца тому назад… Доктор Давенант когда-нибудь о нем упоминал?

— Нет, мисс Лэнгтон, я такого не слышал.

— А о Магнусе Роксфорде?

— Нет, мисс… Вы имеете в виду того джентльмена, который был убит?

— Его считают убитым.

Старик помолчал немного, смущенно вглядываясь в картину, потом взглянул на меня:

— Простите меня, пожалуйста, мисс Лэнгтон, но мне правда нужно идти — так много дел, то одно, то другое внимания просит.

— Само собой разумеется, — сказала я. — Было очень любезно с вашей стороны показать мне картины.

Пробило два часа, когда с чувством огромного облегчения я шла следом за ним вниз по лестнице. «Я свободна! — думала я. — Я могу идти прямо в Риджентс-парк, к Эдвину: тени больше не существует».

— Что же вы теперь будете делать? — спросила я, тут же расслышав в своем вопросе эхо вопроса Ады Вудворд.

— Спасибо, мисс Лэнгтон, обо мне щедро позаботились. Мистер Притчард был настолько любезен, что сообщил мне об этом.

— Очень рада это слышать, — откликнулась я, подумав, как странно, что такой чудовищно жестокий человек мог оказаться щедр к своему слуге.

Мой кеб уже, погромыхивая, отъезжал от дома, когда, оглянувшись и посмотрев в окно, я увидела, что мистер Бразертон все еще стоит на тротуаре, пристально глядя мне вслед.