— Мне вовсе не хочется быть убитой. Так что вам не о чем волноваться.

— Отлично. — Шеф квестуры ткнул пальцем в карту. — Спустить сюда группу через двадцать минут. Посмотрите на карту. И все время консультируйтесь с синьорой Тернхаус. Идите туда, куда она укажет. Впереди все время должны быть ваши люди. Все время, Печчья!

— Комиссар…

Печчья, кажется, ожидал чего-то совсем иного.

— Какой будет приказ? — спросил он.

Мессина явно не понял вопроса.

— Если Фальконе жив, вытащите его оттуда.

— А если Браманте будет сопротивляться?

— Тогда делайте что угодно. Если в конце этой цепочки окажется труп, пусть это будет его труп. Но не чей-то еще. Вы меня поняли?

Печчья холодно посмотрел на руководство.

Над головой пролетел огромный черный вертолет, и грохот его винта был настолько громким, что заглушил даже явные нотки отчаяния в голосе Мессины. Комиссар махнул Баветти и приказал убрать винтокрылые машины — теперь они, несомненно, были не нужны, — затем отдал Печчье приказ начинать. Тот крякнул и отошел к одному из темно-синих вэнов, утыканных антеннами. Командир спецназа вернулся с четырьмя бойцами, одетыми во все черное и вооруженными автоматами армейского образца, которые Мессина уже видел раньше. Весьма удобное оружие, решил полицейский, да еще и со складным прикладом.

Все четверо выглядели как близнецы: почти одного роста, молодые, решительные, бесстрастные. Солдаты, готовые к бою.

— Мы не знаем, что вас там ждет, — начал инструктаж Мессина. — Мы не знаем, жив ли инспектор Фальконе. Если жив, хотелось бы, чтобы живым и остался.

— В переговоры вступаем? — спросил один из них.

— Сами увидите, стоит ли, — заявил Печчья.

Комиссар помотал головой:

— Этот человек ни в какие переговоры вступать не будет. Если скажет, что готов к ним, это просто увертка. Преступник похитил Фальконе с целью убить. Точно так же как убил всех остальных.

— Человек, загнанный в угол, может изменить своим привычкам, — заметил Печчья.

— Джорджио Браманте своих привычек не меняет. Предложите ему сложить оружие и сдаться. Если он откажется, действуйте соответственно. Я понятно выражаюсь?

Все кивнули. Один уставился на профессоршу с выражением удивления и даже агрессивности на лице: