Если кто-то и должен был что-то заметить за те шесть месяцев, что я была в Довере, то только Анна. Об этом я Марино и сказала. Может, она и не замечала, а может, догадывалась, но молчала. Теперь мы знаем, судя по тому, что обнаружилось в морозильнике в подвале и что вылилось на пол, что Филдинг отобрал сперму по меньшей мере у сотни пациентов, и это принесло бы ему сотню тысяч долларов — в зависимости от назначаемой цены. Возможно, масштаб был больше, и богатым семьям цена выставлялась более высокая. Жидкое золото — так называют копы сперму. А Филдинг торговал ею на созданном им самим черном рынке. Я постоянно думаю, почему он выбрал Илая, и не нахожу ответа на этот вопрос. Возможно, мы никогда этого не узнаем.

Так или иначе, но, когда вчера утром Филдинг вошел в холодильник, там находилось лишь одно пригодное для экстракции спермы свежее мужское тело. Тело Илая Гольдмана. Другой мужчина был постарше, и покупателей на его семенную жидкость наверняка бы не нашлось. Третьей была женщина. Если Филдинг и впрямь, пойдя на немалый риск, убил Илая Гольдмана инжекторным ножом, значит, потенциальный покупатель у него уже был. Но кто? Ведь, продавая сперму Илая, Филдинг практически сознавался в убийстве.

Меня не отпускает мысль, что Джек не знал, кто тот мужчина в Нортон’c-Вудс, о смерти которого его известили в воскресенье. Он не поехал на место преступления, не проявил ни малейшего интереса и, возможно, не имел на то никаких причин. Он ни о чем не подозревал, пока не вошел в холодильник, где и узнал Илая Гольдмана, с которым уже пересекался раньше. Возможно, в связи с наркотиками или по поводу пистолета. Может быть, Филдинг подарил или продал Илаю «глок». Кто-то же это сделал. Наркотики, пистолет, возможно, что-то еще. Вот бы заглянуть в мысли Филдинга, когда он вошел в холодильник вчера, в начале восьмого утра. Тогда бы я знала. Тогда бы я знала все.

Я отвожу лампочку, чтобы не удариться о нее каской, и спускаюсь по каменным ступенькам в неудобном желтом костюме и больших резиновых сапогах.

По спине ползет холодный пот. Я с тревогой думаю о Бриггсе и предстоящей встрече с ним, а еще беспокоюсь о собаке по кличке Сок. Беспокоюсь обо всем, о чем только можно беспокоиться, потому что не могу думать о том, что предстоит мне увидеть. Но так оно и лучше, и, как бы я ни жаловалась на Марино, он поступил правильно. Я бы не хотела, чтобы тело Филдинга отправили в ЦСЭ, не хотела бы увидеть его в мешке на стальной каталке или на поддоне в морге. Марино хорошо меня знает и прекрасно понимает, что, если решение оставить за мной, я потребую показать Филдинга таким, каким он был, когда умер. Я непременно должна убедиться в том, что сделанные Бриггсом выводы совпадают с моими. Это относится и к причине, и к роду смерти[66].