— Ушам не верю, у них главным российским животным, — пробормотал испугавшийся Ульрих, — становится пингвин.

— Видимо, дело в том, что русские как раз активно столбят себе обширные территории в Антарктике. От зоологии к политанализу, — отреагировал кто-то из интерполовских сослуживцев, кажется, Жильбер.

Так вот, снова в Киев, для подачи заявления, Ульриха не пускали. Кранты. Следующей визы не дают и ни за какие муки ада уже не дадут.

Но плохо они знали Ульриха.

Через месяц он уже обедал с дамой, которая подписывала все посольские и консульские квитанции на переезды французских дипломатов. А поскольку именно переезды составляли для дипломатов серьезную статью дохода, ибо давали огромные возможности раздувать счета… и там были задействованы милые, любимые, спасительные транспортники… в общем, письма Люки и Ульриха теперь курсировали на Украину и с Украины французской диппочтой.

Дальше — еще хитрее. Ульрих, монетаризовав свои геройства (пропаганда французского Сопротивления и последующий за это арест), натурализовался во Франции с почетом. Теперь он оформлялся уже не через швейцарскую, а через французскую тургруппу и этим-то манером протарзанился опять в Киев.

Беда, что правила вынуждали держаться тесно с прочими французами и регистрироваться с ними в гостинице. Лишь после этого он тайно перешел к Жалусским. Он остро чувствовал, что нарушает закон и что нарушает его в стране, где в общем и целом нет закона. Что за ним, скорее всего, топтуны. Что его могут зажать как нечего делать на выезде.

Но все-таки правдами и неправдами они подали заявление. Получили талон в магазин для новобрачных «Весна». Вика в байковых шароварах как раз заносил во дворе, уперев конек, клюшку для удара по шайбе и готовился близоруко промазывать, когда торжественный Ульрих, с серыми хризантемами, перевернутыми вниз головой, объявил ему: «Теперь я твой папа!»

Вика смутился, натащил на глаза шапку с дерматиновым верхом. В этот день играть в хоккей не пришлось. Вся компания отправилась обмывать помолвку в «Ривьеру». Над Почтовой площадью, над Днепром, с феноменальным наклоном мартовского неба и огромностью обзора: Вика никогда не забудет, как отказывались вместить безразмерный горизонт глаза, когда он наваливался грудью на ресторанный парапет.

Эйфория и помешательство взрослых подействовали на Виктора. У него началась внеочередная ангина. Но внезапно все воротилось на круги своя. Туристская виза Ульриха через неделю истекла. Снег стал скучным, ноздреватым и растаял. Хоккея уже не светило. В футбол из-за грязи было начинать нельзя. Виктор бухнулся в «Трех мушкетеров», мечтая, как, приехав во Францию, первым делом заявится к Тревилю. Семилетних в мушкетеры берут? Может, сыном полка?