Вика бродит по «Хофу», встречает коллег из других агентств. Вслушивается в новости. Народ, похоже, глупеет от года к году. Пытаются друг у друга перекупить каких-то китайцев. Дерутся, платят сразу и дорого. Ознакомиться до сделки — забудьте, не успеть.

Издатели дерутся друг с другом не зная за что: в моде «слепые аукционы».

Также в моду следом за израильтянами входят скандинавы.

Нет ли у кого чего шведского?

И еще в большом фаворе детективы, которые фабрикуются бригадным методом, на паях. Кто-то спрашивает Виктора, не порекомендует ли он высококлассных быстродействующих негров для одной широкой американской фирмы, работающей под сборным псевдонимом Джим Джефферсон. Замышляется штамповать от его имени не менее восьми детективов в год. Два из них для женского чтения, два с сюрчиком, два чисто мачистские с набором надругательств, еще два в виде комиксов. Предлагается писать какие-то детективы сборно-разборные, квесты, муренцию по шаблону — сыск среди навозных жуков, среди ацтеков, среди гоблинов, сыск с обыгрыванием французской кухни (минимум четыре наименования), чернуху из мира композиторов (убийца пусть будет рок-музыкант, маньяк пусть будет сочинитель государственного гимна). В общем, поточно-вахтовый метод для создания позорного читадла. Спокойно, профессионально агенты и издатели обговаривают это с ухмылкой превосходства, без гримасы отвращения.

Да, переход количества в качество.

Вот она, смена поколений в верхних эшелонах книжного мира.

Вика слушает, запоминает, аннотирует, принимает буклеты и листовки, благодарит за информацию.

Информации даже слишком много, а ведь Бухмессе еще не началась.

Бродит. Главное — не ошибиться, с кем он на «ты», а с кем на «вы», с кем в рукопожатных отношениях, с кем в обнимательных, с кем в целовательных, и сколько раз кого: один, два или три, в зависимости от национальных обрядов. И с которой щеки в каждом случае начинать целовать. Бурлит толпа. Наряды прелестнейшие. С каждым годом красавицы все юнее и все с меньшим объемом памяти. Пожиловатый прославленный дядя (лет семидесяти восьми) с очередной молодкой. Девка просто стоит столбом в расклешенном коротком платьишке, даже не водит глазами по фойе. Минимизирует усилия.

Вика глядит. Вон еще в том же роде — три толстяка горделиво привезли сюда своих краль. Всемирно знаменитый издатель, женатый на писательнице, светской даме и богатейке, жену законную во Франкфурт не возит, а возит немыслимой красоты особу, одетую почему-то в кринолины, в декольте, с розой на лифе, причесанную сложно и с завитыми бандо на висках. Красиво жить не запретишь. Виктор не заметил, как мысль куда-то убежала — в сторону Наталии. Ну решайся же, Нати. Я жду. Ну не хочешь, не приходи жить, спать, приди хоть на минуту. Приди хоть так, как ты обычно бываешь у меня. Пусть только для того, чтобы мучить меня и рвать нервы вдрызг.