— Можешь считать, что ты умер уже много лет назад. Все эти годы ты жил взаймы. И теперь думаешь, что ложь подарит тебе еще пару часов жизни? Твоя баба продала тебя за полмиллиона. Можешь гордиться тем, что стоишь так дорого.

Снова послышался звук удара. Не злится ли Гезолиан, что Давид даже не пытается сопротивляться, а сидит так спокойно? Не вызывает ли подобная покорность подозрений?

Давид что-то пробормотал, я расслышала только слово «шлюха». Мы проехали через поле и были уже довольно близко. Однако на перекрестке Яан не притормозил, а, наоборот, прибавил газу и пояснил, заметив мой удивленный взгляд, что хочет подобраться с другой стороны. Мы обогнали большую легковую машину, на крыше которой были закреплены два плавательных матраса в виде крокодилов.

Яан снял монашеский балахон и оставил в машине. Я решила остаться в куртке, в кармане которой удобно лежал пистолет.

— Почему мы сидим? Ведь Давид хотел спровоцировать Гезолиана на попытку убийства, но тогда для обвинения нужны свидетели! Надо вызвать полицию!

— Сначала надо, чтобы Гезолиан признался в организации убийства Карло и Розы Дольфини. Давиду ведь надо самому избавиться от этого обвинения, иначе ему так и придется скрываться всю оставшуюся жизнь.

— Ты думаешь, эти видеозаписи могут выступать как доказательства?

— Нет, в суде не могут. Но они произведут должное впечатление на босса Интерпола. Мне не хотелось бы вмешивать в это дело финскую полицию. Пойдем, прикроешь меня. Не стреляй на поражение, допустимы только ранения.

Он жестко взглянул на меня и вдруг коснулся ладонью моей щеки.

— Давид дорог мне, как брат. Все, пойдем.

Он убавил звук монитора до минимума, чтобы он не выдал нас раньше времени. Мы направились вперед, крадясь от дерева к дереву.

«Ауди» стоял на лесной дорожке, вторая машина — чуть дальше на полянке. Паскевич маячил возле нее, одетый в футболку поло, сунув руки в карманы легких хлопковых брюк. Оружия при нем я не заметила. Дверь машины открылась, Давида вытолкнули наружу. Лицо его было в крови, и я быстро зажала себе рот рукой, чтобы не вскрикнуть. У него был сломан нос и полностью заплыл левый глаз.

— На колени! — заорал Паскевич и ударил Давида в спину.

Тот упал. Гезолиан достал наган и приставил к виску пленника.

— Где?

— В каменной башне, — ответил Давид, сплевывая кровь. — На самой верхушке. Могу сходить с вами и показать, здесь близко, всего пара километров.

— Я знаю эту башню. Она здесь построена на самом высоком месте. Леша, отведи его в машину и запри. Останешься охранять его. — Гезолиан кивнул Паскевичу. — Ну, Сталь, смотри, если ты обманул меня, я убью не только тебя, но и твоего сына. Поверь, мне не составит труда найти пацана.