— Боже мой, — сочувственно произнесла Алексис, — как я жалею, что втянула тебя в эту историю. Я, я во всем виновата.

— Ты ни в чем не виновата! Боюсь, что у меня просто талант навлекать на себя всякие неприятности. Но уверяю тебя — все это лишь подогрело мое желание провести аутопсию.

— И когда это произойдет?

Джек рассказал ей об интриге с Гарольдом, Уолтером и Перси.

— Остается надеяться, что после всех этих усилий ты получишь впечатляющие результаты, — сказала Алексис.

— Я тоже на это надеюсь.

— А что будет, если тебе придется лететь в Нью-Йорк завтра утром?

— Пусть будет то, что должно быть, — пожал плечами Джек. — Ему очень не хотелось обсуждать этот болезненный вопрос.

— А что думает обо всем этом Лори?

— Я пока ей ничего не сказал.

— Господи! — воскликнула Алексис. — Думаю, что это не самый лучший способ завязывать взаимоотношения с новой родственницей.

— Вернемся к тому, что происходило в суде, — сменил тему Джек. — Ты хотела мне рассказать, почему дела пошли еще хуже.

— После того как Крэг обозвал Тони жалким типом, он прочитал лекцию присяжным о том, что они ему не ровня. Крэг сказал, что они не могут судить его поступки, потому что никогда не пытались кого-нибудь спасти и никогда не поймут, что он чувствовал, когда пытался спасти жизнь Пейшенс Стэнхоуп.

— И как же повел себя в этой ситуации Рэндольф? — спросил потрясенный Джек.

— Рэндольф делал все, что мог. Он постоянно вскакивал и протестовал. Но все его усилия оказались напрасными. Рэндольф просил судью объявить перерыв, однако когда судья спросил Крэга, не устал ли он, Крэг ответил, что не устал, и шоу продолжалось.

— Главный враг Крэга — сам Крэг, — покачал головой Джек. — Хотя…

— Хотя что? — спросила Алексис.

— В его словах есть смысл. Он говорил от лица всех врачей. Держу пари, что каждый доктор, которому пришлось пройти через муки подобного суда, чувствует то же, что и он. Но у других хватает здравого смысла не произносить этого вслух.

— Он не должен был этого говорить! Если бы я, выполняя свой гражданский долг, была присяжным и мне пришлось бы выслушать подобную отповедь, то у меня возникло бы сильное желание более внимательно прислушиваться к доводам Тони и его интерпретации всех событий.

— Ну а что же было самым худшим?