Мы вошли в лифт.

— Не исключено, что какая-то из горничных нашла игрушку и не отдала. — Вероника грустно улыбнулась. — Такое бывает.

— Конечно, — согласился я.

— А вы не думаете, что могли потерять ее где-то в другом месте?

— Мог, — сказал я. — Но мне кажется, она здесь.

Двери кабины раздвинулись. Когда мы вышли в коридор, телефон Вероники зазвонил. Она глянула на определитель и приложила трубку к уху.

— Погоди секунду. — Затем она быстро подошла ко мне и протянула ключ: — Возьмите. Мне очень нужно поговорить.

Я кивнул, а она вошла в лифт с прижатой к уху трубкой.

Попасть в номер не составило труда.

Он был прибран и готов к приему гостей. Разумеется, Милта нигде видно не было. Значит, действительно горничная нашла и решила оставить себе. Игрушка была потертая, ей было много лет, но опять же горничные, наверное, народ небогатый и принести домой дочке игрушку, хотя бы такую, тоже неплохо.

Я обошел комнату, посмотрел под стульями, открыл ящики шкафа. Везде было пусто.

Затем встал на четвереньки и заглянул под кровать. Вот где давно не пылесосили. Шарики пыли были размером с мяч для гольфа.

Под кроватью я обнаружил эротический журнал, пустую сигаретную пачку и даже книгу в мягкой обложке, роман Джона Гришема. А у самой стены вырисовывался небольшой темный предмет. Я потянулся и вытащил его.

Это был Милт. Весь в пыли, но целый и невредимый.

— Вот ты и нашелся, — сказал я, глядя в его глупое лицо. Потрогал правый рог, который наполовину оторвался. — А я уж думал, что потерял тебя.

А затем на меня вдруг навалилась такая безысходная тоска, что я прижал к себе Милта и заплакал как ребенок.

Это продолжалось минуты три, может, чуть дольше. Затем я поднялся на ноги, зашел в ванную, ополоснул лицо водой, вытерся салфеткой и вышел из номера.

Направляясь к лифту с Милтом в руке, я услышал приглушенные тревожные звуки. Кажется, они доносились из номера в конце коридора.

Вскрикивала женщина. Негромко и коротко. Каждые несколько секунд.