Джоан попыталась посмотреть на меня, но не смогла.

— Мне было так приятно, понимаешь? — Джоан поморщилась, и слезы снова потекли по ее щекам. — Знать, что ты рядом. И я могу на тебя положиться.

— Ты можешь на меня положиться, — возразил я. — Если речь зайдет о реальной опасности.

— А еще мне хотелось за кем-то ухаживать. Эли заботился обо мне, но и я, в свою очередь, — о нем. А тебе сейчас тоже нужно внимание. Поддержка. Я подумала… что это могу быть я. И то, что я говорила про деньги, которые мне должны выплатить, все это правда. Клянусь Богом, я получу огромную сумму!

Я приблизился к ней на пару шагов, по-прежнему сохраняя дистанцию и понимая: стоит мне расслабиться, и произойдет нечто непоправимое.

— Джоан, — мягко произнес я, — ты хороший человек. Добрый.

— Но ты не говоришь «женщина»…

— Женщина, в этом нет никаких сомнений, — поправился я. — Но… я этого не хочу. Не только с тобой, но и ни с кем. Я пока не готов. И не знаю, когда это случится. Сейчас единственный человек, за кого я волнуюсь, о ком должен заботиться, — это моя дочь.

— Разумеется, — глухо отозвалась Джоан. — Я понимаю.

Мы некоторое время молчали, наконец Джоан шевельнулась:

— Ну я пойду?

— Конечно.

Она шагнула к двери.

— Джоан! — окликнул я ее.

Она остановилась, на лице ее появился легкий проблеск надежды, что я передумал, и у меня вдруг возникло желание покончить с одиночеством и тоской, горем и чувством утраты, и я сейчас обниму ее, отведу наверх, а утром она приготовит мне завтрак, как всегда готовила его для Эли…

— Ключи, — сухо проговорил я.

Она удивленно моргнула.

— Ах да, совсем забыла. — Джоан вытащила из кармана ключи, положила на край стола и ушла.

«Сколько раз Джоан вот так заходила в дом? — подумал я. — И что она могла здесь делать?»

У меня возник также вопрос, была ли она в действительности той увлеченной работой учительницей, какую я всегда знал.