Справляюсь? Я уже даже не пытаюсь справляться с этим. Я борюсь. Разрушить разрушителя или быть разрушенным.

— Они убили моего отца, они отмывают деньги для нерезидентных индийцев, они…

Кэрол прикоснулась к моим губам, чтобы сдержать поток слов отчаяния.

— Прости, — сказала она дрожащим голосом. — Я не должна была спрашивать тебя. На самом деле я не особо хочу знать о твоем отце, Мэндипе, Аскари и о Кетанах. О любом из них. Эта информация вряд ли поможет мне. Детектив Манелли был здесь и спрашивал меня о Джей Джее и о тебе. Ты был прав, Фин. Я сказала ему правду, все от начала и до конца, но он даже не захотел выслушать меня. Он уверен, что ты являлся владельцем машины, что мы с тобой больше чем друзья и что ты используешь меня. Он был довольно любезным, но у него своя правда. Может быть, он поймет свои ошибки, может, нет. Честно говоря, это дело вообще мало заботит меня сейчас. Нам необходимо сконцентрироваться на нашей собственной правде, — Кэрол встала.

Мне хотелось сказать, что моя правда — это и ее правда. Но больше всего мне хотелось поговорить с ней о том, что случилось с моей матерью. Мне ужасно хотелось излить свою душу, свою скорбь. Но глядя в измученное лицо Кэрол, я думал о том, что вряд ли нам удастся откровенно поговорить в ближайшем будущем. Ее изоляция была направляемой, хорошо срежиссированной. Ей разрешалось разобрать, а затем собрать свою душу под четким наблюдением врачей.

И ее правдой было то, что у нее все еще была мать.

Кэрол закрыла лицо ладонями. Она выглядела такой несчастной.

— И, пожалуйста, не спрашивай меня о НАС.

Она развернулась и начала удаляться от меня, но потом остановилась и повернулась ко мне, обвела взглядом зал: других пациентов, высокие окна, стихи и картины на стене.

— Я не знаю, правильное ли это место, — прошептала она. — Это можно назвать пространством, куда хочется попасть, но не местом, которое делает тебя лучше.

— Я всегда думал о тебе как о женщине, которой не требуется становиться лучше, — сказал я.

— Все мы заболеваем иногда. Загадка заключается в том, чтобы знать, когда тебе нужны таблетки, а когда просто убежище, чтобы спрятаться.

Вдруг я осознал, что мужчина, прихлебывающий кофе, пристально наблюдал за нами с Кэрол. Мне захотелось сказать ему, чтобы он катился куда подальше.

— Ты уже была здесь раньше, но ты вернулась, — тихо произнес я. — То, что произошло, никуда не делось, не так ли? Здесь ты не освободишься от прошлого.

— Я разговариваю с терапевтами, и знаешь, кое-что начинает проясняться. Я анализирую свое прошлое, и кое-что из него помогает мне разобраться в моем настоящем. Иногда мне кажется, что врачи готовы работать только с воспоминаниями, ну и давать таблетки, конечно, — Кэрол улыбнулась. — Во всяком случае, мое детство слишком скучно, чтобы считаться с ним, оно вряд ли поможет понять, почему я чувствую себя так сегодня.