— Вполне возможно, — сказал Терри, не выразив удивления. — Я никогда не думал, что это были бухгалтерские подсчеты. Эрни был юристом, он не любил считать.

Терри жил в двух кварталах к западу от Централ-парк. Клевое местечко, но не такое крутое, как гнездышко Джей Джея с видом на сам парк.

В своей квартире Терри выглядел совершенно не так, как в офисе. По распоряжению Шелдона Кинеса все сотрудники компании должны были носить деловые костюмы. Для некоторых контраст между униформой и повседневной одеждой был практически незаметен. Но в случае с Терри разница была огромной. Конечно, черный пиджак, черная футболка и очки без оправы на его изящной переносице делали его больше похожим на человека с Мэдисон-авеню, чем на работника с Уолл-стрит. Но было еще что-то. В офисе Терри казался каким-то «незавершенным», и тот факт, что он был неквалифицированным юристом, каким-то образом снижал его ценность. Но пообщавшись с Терри вне офиса — в аэропорту, в его квартире, — я понял, что он был цельным человеком. Все было на месте.

Он двигался, как черный курсор на белом мониторе компьютера, когда вел меня по своей квартире. Все было белым, кроме нескольких пятен краски на стенах. Недоступное искусство, дорогое. Голый бронзовый мальчик, сделанный абстрактно, но узнаваемо, следил за нами своими деформированными глазками.

И белая крошечная спальня. Комната больше походила на коробку, в ней стоял диван от стены до стены, и над ним на стене висела огромная фотография Марии Каллас. В комнате больше ничего не было, кроме черного телефона, лежащего рядом с единственной подушкой в голове дивана.

— Ванная дальше по коридору, — сказал Терри. — Не беспокойся по поводу крови на простынях. Я пойму.

Он взбил подушку и выпрямился. Казалось, что он вибрировал всем телом.

— Как выглядел Эрни? — наконец спросил он.

— Он умер не от сердечного приступа.

— Конечно же нет, — резко сказал Терри. Он расстегнул мой чемодан и стал аккуратно доставать мои грязные помятые вещи, словно они были бесценными артефактами. Он на секунду перестал разбирать чемодан, улыбнулся и произнес: — Извини.

— Такое впечатление, что его задушили.

Глаза Терри горели одновременно от страха и от любопытства.

Я колебался.

— Эрни был обрит. На нем не было ни волоска. Но на нем был парик, — я вспомнил, как он сполз на лоб Эрни, как какая-нибудь косматая свинья-копилка, пытающаяся съесть его лицо. Я приехал вовремя, чтобы остановить это лохматое чудовище, пока оно не добралось до языка Эрни баклажанного цвета.

Терри посмотрел на потолок, и я услышал, как он задержал дыхание.