— А куда еще мне идти?

— Но воспоминания тяжелы.

— Без воспоминаний еще хуже.

— А как же сопротивление?

Она долго смотрела на него и молчала.

— Я буду продолжать свое дело. Пока это все, что я знаю.

— И ты по-прежнему хочешь играть роль лидера?

Она кивнула. Солнце сверкнуло на ее волнистых черных волосах. Они казались почти синими.

— Мы никогда не прекратим борьбу.

Фрай посмотрел на скудные пожитки Доннела в грузовичке: маленький черно-белый телевизор, радиоприемник, кровать и простыни, несколько горшков с растениями, посуда, одежда.

Ли посмотрела на Фрая.

— Трудно выразить то, что я чувствовала вчера на яхте, — сказала она. — Но мне хотелось сказать, что он был самым добрым человеком из всех, кого я знала. Даже во время войны его не покидала доброта. Он старался сохранить ее, хотя понимал, что постепенно ее теряет. Когда я лучше узнала Беннета, я словно открыла в нем новые миры. А еще он был очень страстный. Может быть, даже слишком. То, что он сделал с Ламом… это был грех, который Господь заставил его совершить. Не знаю зачем. Может, это было испытание? Я его прощаю, Чак. Но сам себя он не прости бы.

Фрай обошел коттедж, в котором Доннел продолжал упаковывать вещи. Он помог ему собрать несколько коробок, чемодан, потом несколько растений со двора. Доннел бережно поставил их в кузов, подстелив одеяло, чтобы они не скользили. Фрай следил за тем, как он своими большими ручищами делает эти тонкие приготовления к поездке.

— Домой, Доннел?

Кроули утер лоб и кивнул.

— Уверен, что не хочешь остаться?

— Мне здесь никогда не нравилось.

— Что же тебя удерживало?

Кроули задумался.

— Многие считали, что это Беннет заботится обо мне как о слабоумном, но это не вся история. Я тоже его опекал. Теперь его нет, и я еду домой.